Валентин Моисеев - Как я был «южнокорейским шпионом»

Распрощавшись, наконец, и пожелав мне хорошего отдыха, Чо Сон У ушел.

Зная, что накануне в Москву приехал в отпуск российский посол в КНДР, мой старый знакомый еще с институтских времен и соавтор, с которым мы написали немало статей и брошюр, Валерий Денисов, я позвонил ему, мы поговорили о том, о сем и договорились встретиться в ближайшие дни.

Все было, как обычно. Рядовой день сотрудника МИДа со множеством встреч, бесед, телефонных разговоров. Можно ли было подумать, что он станет последним в моей мидовской деятельности и рубежным в жизни вообще, что все мои планы — буквально все — рухнут, и жизнь перейдет в совершенно новое измерение?

…Около 11-ти жена ушла в спальню и читала. Я, ожидая возвращения дочери, гулявшей с приятелями, сидел на диване и смотрел по телевизору поздние новости.

Неожиданно раздался звонок в дверь.

Странно, подумал я, у дочери должен быть ключ. И почему не сработал домофон в подъезде?

Никого не увидев в глазок в предквартирном коридоре, я приоткрыл дверь в квартиру и громко спросил сквозь дверь, ведущую к лифтам:

— Кто там?

— Вам телеграмма. Откройте, — ответил визгливый женский голос.

— Если что-то срочное, зачитайте, нет — приходите завтра, — ответил я и захлопнул дверь.

— Кто это был? — спросила из спальни жена.

— Не знаю. Кто-то какую-то телеграмму якобы принес, на ночь глядя. Наверное, Надины приятели балуются, — ответил я и пошел в гостиную к телевизору, недоумевая про себя, кому в действительности понадобилось использовать столь хрестоматийный способ для того, чтобы проникнуть в квартиру, да еще практически ночью. В такое неспокойное время в Москве, когда квартирные нападения и кражи стали обыденными, рассчитывать, что он сработает, может только младенец.

Минут через пятнадцать звонок повторился. Чертыхаясь, я подошел к двери, будучи теперь уже уверенным, что это проделки пацанов. Но на сей раз я увидел в глазок открытую дверь к лифтам и толпу людей в коридоре, впереди которой стояли в бронежилетах и в камуфляже милиционеры с автоматами.

На мой наивный вопрос «кто там?» я получил ответ:

— Милиция. Шумите. На вас жалуются соседи. Откройте.

С милицией у меня никогда конфликтов не было. Я безбоязненно открыл дверь и начал было объяснять, что у соседей не может быть повода для жалоб — в квартире тихо, ничего не протекает. Однако, ничуть не обращая внимания на мои слова, меня стали вдавливать в квартиру, а мои попытки напомнить о неприкосновенности жилища были с усмешкой прерваны милиционером, упершим мне в живот дуло автомата.

Из спальни в чем была выбежала ничего не понимающая, но полная возмущения от ночного вторжения, жена. Ей тоже поначалу начали говорить о жалобах соседей на шум из квартиры.

И только когда все пришедшие, а их было около 15 человек, примерно поровну автоматчиков и людей в штатском, оказались в квартире, мне было сказано, что я подозреваюсь в совершении преступления, в связи с чем у ФСБ имеется ордер на обыск в моей квартире.

Сказать, что это был шок, значит, ничего не сказать. Я был в полной прострации. Какая связь может быть между мной и преступлением, причем здесь ФСБ, о каком обыске может идти речь?

— В каком преступлении я подозреваюсь? — спросил я у высокого молодого человека, который представился мне как следователь Следственного управления ФСБ, старший лейтенант.

— В свое время вам все скажут, — был ответ.

И после предложения добровольно выдать ценности, наркотики, оружие и другие незаконно хранящиеся вещи («Иначе мы перевернем весь дом. Вы, наверное, знаете, как это может быть») и ответа, что такового в доме не имеется и что я не знаю, «как это может быть», обыск начался.

Пришедшие люди за исключением покинувших квартиру автоматчиков растеклись по всем комнатам. Кто и чем занимается ни понять, ни уследить было невозможно. Отовсюду слышался стук дверок открываемых шкафов, шум от выдвигаемых полок и бросаемых на пол книг. Кто-то входил и выходил из квартиры. Кто-то звонил по домашнему телефону и отвечал на телефонные звонки. В общем, квартира зажила своей собственной, но неестественной жизнью, никак не связанной с жизнью хозяев. Жене позволили одеться под присмотром женщины-понятой. Меня в туалет сопровождал конвойный.

При этом весь четырехподъездный шестнадцатиэтажный дом был оцеплен автоматчиками. Не иначе как после длительного изучения меня и моего образа жизни доблестные и бесстрашные чекисты были уверены, что я начну отстреливаться или убегать от них по карнизам и водосточным трубам (ни того, ни другого, кстати, в доме нет) и уж как минимум выбрасывать из окна шпионские принадлежности.