Елена Съянова - Десятка из колоды Гитлера

Думаю, она потерпела бы неудачу и под руководством Венка, но не так быстро, а время, повторяю, работало тогда в пользу если не агонизирующего гитлеровского руководства – то его преемников, готовых подхватить власть.

Венк не провел в госпитале и трех недель, как Гитлер начал активно интересоваться его здоровьем в том духе, что не пора ли покинуть клинику «Шарите» и подумать о будущем. Это означало новое производство – в генералы танковых войск – и немедленное вступление в должность командующего вновь созданной 12-й армией. Венк, который еще с трудом передвигался по палате, спросил своего приятеля, барона фон Лестена, адъютанта Гудериана, сколько в 12-й армии имеется танковых подразделений. Барон печально сомкнул два пальца в кольцо – по-американски это означало бы «o’кей», а по-немецки – ничего хорошего, попросту говоря, – нуль. Танковых подразделений в армии Венка не было; а был только один противотанковый батальон.

Гитлер в начале апреля планировал использовать 12-ю армию для обороны от американцев, но уже 20 апреля приказал Венку развернуться на восток и ударить по наступающим советским частям. Одновременно продолжая сдерживать американскую армию, чтобы обеспечить прорыв 9-й армии генерала Буссе. Но 22 апреля фельдмаршал Кейтель сам привез Венку из ставки приказ (не отменяющий прежнего): немедленно, как можно скорее прорываться с двумя армиями к Берлину и спасать фюрера. Спорить с Кейтелем или возражать ему было тогда бессмысленно.

Думая о Венке того периода, не могу отделаться от мысли: вот яркий пример парадокса – как талант и добросовестность могут напрямую служить чистейшему злу, каким стала тогда гибель тысяч советских солдат – уже победителей!

И снова Венк выполнил приказ. Нигде не отступив, успешно отбиваясь от американцев, давая возможность 9-й армии Буссе вырываться из окружения и отдельными частями соединяться с его армией, одновременно часть своих сил он бросил на Потсдам и подошел к городу вплотную. 25 апреля к нему снова прибыл Кейтель с уже паническим приказом: сегодня же взять Потсдам и связаться со ставкой в бункере.

С небольшой моторизованной группой Венк сумел прорваться в город, чтобы установить связь с рейхсканцелярией. По-видимому, 28 апреля ему это сделать удалось; отсюда и та отчаянная надежда Гитлера на спасение, которая, при незнании этих обстоятельств, казалась нам каким-то психозом. Однако ни 29-го, ни 30 апреля связи с Венком не было – об этом свидетельствует постоянно рвущийся из бункера вопрос: «Где Венк?! Где Венк?..»

Дальнейшая судьба обитателей бункера – отдельная история.

Гитлера уже нет в живых, а Венк все еще держится. Главной его задачей теперь было – дать бежавшему от советского наступления гражданскому населению уйти как можно дальше на запад, а также помогать прорываться своим из 9-й армии. Затем, в начале мая, Венк, собрав все силы, вместе с беженцами, аккуратно переправился через Эльбу и 7 мая сдался американцам.

После войны Вальтер Венк проживет еще 37 лет. Служить он больше никогда не будет. Хотя еще не раз испытает на себе давление приказа – «вечного приказа» немецкому солдату снова встать в строй.

Почему?

«Мы все морщились от еврейских погромов, от слухов о жестоком обращении с русскими военнопленными и депортациях… морщились и… выполняли приказ. <���…> Ты права, приказ – не оправдание. <���…> Ни приказа, ни оправдания теперь в моей жизни нет. Но есть ощущение мерзости, оттого что… – писал Вальтер Венк Маргарите Гесс (письмо от 22 июня 1950 г.), – оттого что меня никто не обвиняет. Меня нет ни в одном из списков. Даже русские на меня плюнули. На кой черт я им сдался?! А на кой черт я сдался сам себе?! <���…> Помню, в детстве, в кадетском корпусе, за что-то был наказан весь наш взвод – все, кроме меня. Худшее наказание трудно себе вообразить. От унижения меня тошнило…»

Еще тридцать семь лет с ощущением мерзости и тошноты?

Но это уже другая история.

…Он был серьезным ученым, экономистом, знатоком международного права, виртуозным пианистом и скрипачом, ценителем искусства, дружившим с артистической богемой двадцатых и тридцатых годов – от Элюара до Дали… А еще он был оратором и, обращаясь к многотысячной толпе, мог произнести такие вот, к примеру, фразы: «Уличный дворник одним взмахом метлы сметает в сточную канаву миллионы микробов. Ученый же гордится тем, что открыл одного единственного микроба за всю жизнь».