Константин Крылов: Русский национализм. Семнадцать ответов

Сейчас большая часть карикатурных «нацистиков» — это обыкновенные провокаторы, а подавляющее большинство свастик на стенах появляются ровно в тот момент, когда нужно найди повод для дискредитации какого-нибудь перспективного политического движения. Во время предвыборной компании партии «Родина» я видел на стенах домов корявые надписи «СКЕНЫ ЗА РОДИНУ» (те, кто их малевали, не знали, как пишется слово «скин») и кривые свастики, закрученные куда Бог пошлет. Такие же кривые свастики, только вокруг аббревиатуры «ДПНИ», украсили в 2008 году переходы на Большом Арбате — аккурат к Русскому Маршу.

Впрочем, если уж быть совсем въедливым и дотошным, можно вспомнить еще одну причину неких «как бы нацистских» симпатий в русском движении.

Я имею в виду свойственную образованным русским людям еще с петровских времен тягу ко всему немецкому, германофилию. Связана она с образом Германии как «образцовой культурной страны». Этот образ — часть классической русской культуры XVIII-XIX веков. Сентиментальное германофильство — настроение, свойственное, например, ранним славянофилам. Либералы же обычно ориентировались на англосаксонские страны, видя в них образец цивилизации, англофильство свойственно русским либералам изначально. Сейчас оно обычно выражается в неумеренном американолюбии. Но низкопоклонство перед «Сияющим Городом На Холме» до недавнего времени считалось совершенно естественным, а вот германофильство кажется подозрительным — так как оно связано с интересам к творчеству «правых» литераторов, экономистов и философов, многие из которых сейчас считаются (обычно — облыжно) «предтечами нацизма». Тут поработала и советская пропаганда, которая записала в «нацисты» даже Ницше. Одно время в «нацизме» подозревали любого публичного интеллектуала, цитирующего, скажем, Юнгера или Шмидта. Сейчас, конечно, это звучит смешно — но свою роль это обстоятельство тоже сыграло.

Подведем же, наконец, итоги. У русского движения нет сколько-нибудь значимого фашистского прошлого, оно ни в коей мере не является фашистским сейчас, и его развитие идет в сторону, противоположную фашизму. «Русский фашизм» сегодня — это жупел, которым враги русского движения пытаются махать, оправдывая угнетение русского народа и репрессии против русских активистов.

Для начала отметим: русский национализм не является фундаменталистским религиозным учением. Это светская, мирская политическая теория и практика. Русским националистом может быть человек, исповедующий любую религию или не исповедующий никакой.

Это не теоретизирование: именно так и обстоят дела. В рядах русского движения можно встретить людей с самыми разными религиозными воззрениями, от православных христиан до славянских язычников и атеистов.

Разумеется, большинство русских националистов — православные. Это следует просто из того факта, что православие сейчас является «русской религией». Некоторые православные — члены РПЦ МП, другие принадлежат к иным православным церквам. Разумеется, последние настроены к РПЦ МП критически.

Есть также убежденные атеисты, противники любой религии, или представители религиозных учений, считающих себя пострадавшими от христианизации (те же славянские язычники).

Все это не мешает им проявлять терпимость к воззрениям друг друга и действовать сообща в тех вопросах, в которых они едины.

Что касается православных — и христиан вообще. Верующий человек может занять по отношению к иноверцам (в том числе и тем, кто выступает против его веры или его церкви) две позиции. Первая — не иметь с ними ничего общего, гнушаться их общества, или стараться нанести им какой-нибудь вред. Некоторые религии учат своих адептов именно этому. Христианам же, насколько мне известно, заповедано иное: сотрудничать со всеми во всяком деле, которое христианин считает добрым, полезным и согласным с совестью, словом и делом показывая ближним силу своей веры. Православные христиане, участвующие в русском движении, поступают именно так — и это приносит свои плоды.

Можно, впрочем, задаться иным вопросом — почему Русская православная церковь не стала объединяющим началом для русского движения, не сыграла ту роль, которую сыграл Костел в Польше восьмидесятых, когда польское гражданское общество объединилось, в том числе, и вокруг католичества? Но это уже вопрос к РПЦ МП, а не к русским националистам, которые открыты для сотрудничества со всеми, кто разделяет их цели и чаяния.