Кира Воропаева - Существует ли загробная жизнь?

Что же здесь, в «случае с Лазарем» осталось от мозга спустя четыре дня после погребения? Мозговые клетки давно превратились в распадающееся вещество, о восстановлении жизненных функций которого говорить невозможно, никакое «оживление» при этом не поможет. Вернуть к жизни начавший разлагаться труп совершенно невозможно.

Как и две с половиной тысячи лет назад, справедливо звучит голос древнегреческого философа-материалиста Демокрита: «Мертвое оживить нельзя!»

Человек умер, угасло его сознание, и, являясь одной из форм материи, он быстро растворится в окружающей природе и перейдет в другие виды материи, чтоб послужить основой для новой жизни, для продолжения роста новых живых существ.

Разложение мертвого тела происходит через гниение. Быстрота разложения зависит от почвы, в которой зарыт труп: в пористой и влажной почве разложение идет довольно быстро, в малопористой и сухой почве этот процесс происходит медленнее. Но и здесь скелет распадается на отдельные кости, которые со временем все сильнее и сильнее крошатся и наконец перемешиваются с землею.

Гниение, которому подвергается труп, вызывается гнилостными бактериями. В особых условиях, когда отсутствует влажность, необходимая температура и другие факторы, способствующие развитию этих микробов, гниения не происходит или оно прекращается, если началось раньше. Например, когда к захороненному телу не проникают вода и воздух или когда оно находится под действием потоков сухого воздуха, тело не разлагается, а высыхает, превращаясь в мумию. Церковь объявила, что трупы, не подвергшиеся гниению, отмечены «перстом божьим», что это нетленные «останки угодников» и «святые мощи», которые сам бог выделил из трупов других людей и сохранил в целости.

Многочисленные факты показывают, что «нетленное» состояние трупов вызывается благоприятными естественными условиями и нисколько не связано с «праведностью» и «святостью» умершего. Например, известковые почвы Киево-Печерской лавры содействуют быстрому высыханию тела. Известно, что древние египтяне бальзамировали тела людей и «священных» животных. Это достигалось при помощи солей, эфирных масел, смол и других противогнилостных веществ совершенно независимо от того, много или мало «грешил» человек при жизни. Набальзамированные тела древних скифов из Пазырыкских курганов сохранились в условиях вечной мерзлоты не хуже египетских мумий. Известно, что и для современной медицины не представляет больших трудностей сохранение трупа.

Что касается «святых мощей», то их вскрытия, произведенные после Октябрьской революции в присутствии верующих, показали, что в большинстве случаев их «нетленность» представляла собой беззастенчивый обман народа.

Мысль о смерти, об уничтожении враждебна инстинкту жизни, стремлению организма к самосохранению и потому невольно бывает страшна человеку. Страх смерти в известной мере поддерживает веру в загробную жизнь. Этот страх использует религия — «утешительница», уверяя, что вера в личное бессмертие помогает людям преодолевать боязнь смерти, что без веры в «потустороннюю» жизнь людям не обойтись. Внушая верующим надежду на загробную жизнь и посмертное воздаяние, религия изображает смерть желанной избавительницей и выходом из земного мира горестей и печали в небесный мир вечного беспредельного блаженства. Гроб, который является знаком смерти и от которого с ужасом отворачиваются люди, религия объявляет границей между здешней и нездешней жизнями. Она призывает трудящихся думать о благотворности смерти, повторяя библейское изречение Соломона: «... День смерти лучше дня рождения». Земная жизнь, учит церковь, это временная темница для души. Готовьтесь к побегу на свободу через ворота смерти, ибо свободна и вечна только загробная жизнь.

Как остроумно заметил А.И.Герцен, для верующего «смерть, собственно, одолжает человека», ускоряя начало его «вечной» жизни. С другой стороны, представления о загробном мире, о посмертном суде, о муках ада усиливают этот же страх смерти. Сочетанием утешения с устрашением церковь и достигает нужного ей воздействия на воображение верующих.

Великий философ-материалист Древней Греции Эпикур был глубоко прав, когда две с половиной тысячи лет назад учил освободиться от страха смерти, ибо пока человек жив, он не знает смерти, а умерший уже не может ни чувствовать, ни бояться ее: «Когда я жив, смерти нет, — говорил он, — когда есть смерть, меня нет. Нет, стало быть, смерти ни для живых, ни для мертвых».