Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая

«В годы правления Алексея Михайловича встречаются многие данные о пребывании евреев в России – в Уложении не содержится каких-либо ограничений относительно евреев… они имели тогда доступ во все русские города, включая Москву» [56]. По словам Гессена, среди населения, захваченного при русском наступлении на Литву в 30-е годы XVII в., было немало евреев, и «к ним применялись те же правила, какие были установлены для других». После военных действий 50-60-х «в московском государстве вновь появились пленные евреи, к ним отнеслись отнюдь не хуже, чем к прочим пленным». А после Андрусовского мира 1667 евреям «предложили остаться в стране. И многие, как видно, этим воспользовались». Иные приняли христианство и «некоторые из пленных явились родоначальниками русских дворянских фамилий» [57]. (Небольшое число крестившихся поселилось в XVII веке и на Дону, в станице Старочеркасской, и около десяти казачьих фамилий произошло от них.) Около того же 1667 англичанин Коллинз писал, что «евреи с недавнего времени размножились в Москве и при дворе», по-видимому при покровительстве придворного врача-еврея [58].

При Фёдоре Алексеевиче была попытка приказать: «Которые Евреяны впредь приедут с товары утайкою к Москве» – товаров их на таможне не принимать, ибо «Евреян с товары и без товаров из Смоленска пропускать не велено» [59]. Однако «практика не соответствовала… этому теоретическому правилу» [60].

К ранним годам (1702) царствования Петра, в связи с его манифестом, призывающим в Россию искусных иностранцев, относится его при том оговорка о евреях: «Я хочу… видеть у себя лучше народов Магометанской и языческой веры, нежели Жидов. Они плуты и обманщики. Я искореняю зло, а не распложаю; не будет для них в России ни жилища, ни торговли, сколько о том ни стараются, и как ближних ко мне ни подкупают» [61].

Однако за всё царствование Петра I нет никаких сведений о стеснениях евреев, не издано ни одного закона, ограничивающего их. Напротив, при общей благожелательности ко всяким иностранцам была широко открыта деятельность и для евреев, а по их возникающей незаменимости находим евреев и в ближайшем доверенном окружении императора: вице-канцлер барон Пётр Шафиров (крупный и плодотворный деятель, но и склонный к мошенничеству, в чём его наказывал при жизни сам Пётр, а после смерти Петра вёл расследование и Сенат [62]); его двоюродные племянники Абрам Веселовский, весьма приближенный к Петру, Исаак Веселовский; Антон Девьер, первый генерал-полицеймейстер Петербурга; Вивьер, начальник тайного розыска; шут Акоста и др. В письме к А. Веселовскому Пётр выразил так: «Для меня совершенно безразлично, крещён ли человек или обрезан, чтобы он только знал своё дело и отличался порядочностью» [63]. Еврейские торговые дома из Германии запрашивали, чтобы русское правительство гарантировало им безопасность торговли с Персией через Россию, но этой гарантии не получили [64].

В начале XVIII в. развили евреи торговую деятельность и в Малороссии, за год до того, как это право получили великороссийские купцы. Гетман Скоропадский несколько раз объявлял указы о выселении евреев, но они не выполнялись, а, напротив, число евреев в Малороссии возрастало [65].

Екатерина I в 1727, незадолго до смерти, уступая настоянию Меншикова, распорядилась выселить евреев из Украины (тут «могло иметь значение участие евреев в винных промыслах») и из российских городов. Но это распоряжение если и начало в какой-то мере осуществляться, то не продержалось и года [66].

В 1728, при Петре II, было разрешено «допущени[е] евреев в Малороссию, как людей полезных для торговли края», сперва как «временное посещение», но «конечно, временное посещение стало превращаться в постоянное пребывание», нашлись доводы. При Анне это право было распространено в 1731 на Смоленскую губернию, в 1734 – и на Слободскую Украину (северо-восточнее Полтавы). Вместе с тем дозволены были евреи к аренде у помещиков, к виноторговле, а в 1736 допустили и поставку евреями водки из Польши также и в казённые кабаки Великороссии [67].

Следует упомянуть и фигуру финансиста Леви Липмана из Прибалтики. Когда будущая императрица Анна Иоанновна ещё жила в Курляндии, она сильно нуждалась в деньгах, «и возможно, что уже тогда Липман имел случай быть ей полезным». Ещё при Петре он переехал в Петербург. При Петре II он «становится финансовым агентом или ювелиром при русском дворе». При воцарении Анны Иоанновны он получает «крупны[е] связ[и] при дворе» и чин обергофкомиссара. «Имея непосредственные сношения с императрицей, Липман находился в особенно тесной связи с её фаворитом Бироном… Современники утверждали, что… Бирон обращался к нему за советами по вопросам русской государственной жизни. Один из послов при русском дворе писал… можно сказать… что «именно Липман управляет Россией». Позже эти оценки современников подвергнуты некоторому умалению [68]. Однако Бирон «передал ему[Липману] почти всё управление финансами и различные торговые монополии» [69]. («Липман продолжал исполнять свои функции при дворе и тогда, когда Анна Леопольдовна… сослала Бирона» [70].)