Алексей Чикишев: Спецназ в Афганистане

Несколько человек из числа павших погибли от своих пуль — за несколько часов ночного боя пороховая гарь, грязь и кровь превратили белые нарукавные повязки в черные. В темноте, с расстояния больше 30 метров, их невозможно было рассмотреть. Чтобы не быть убитыми своими по ошибке, спецназовцы громко матерились и кричали по-русски. Перестрелка между своими началась под утро, так как между спецназовцами и подошедшими ко дворцам десантниками не было четкого взаимодействия. Распознать своих и чужих оказалось делом затруднительным. По свидетельству десантников, их никто не предупреждал о союзниках, одетых в афганскую униформу с белыми повязками на рукавах. Подобная неразбериха и путаница в проведении боевых операций, когда за ее осуществление берутся одновременно несколько разных ведомств, происходит не только у нас, но и у американцев.

В декабре 1989 года во время операции по свержению администрации генерала Норьеги в Панаме на одном из аэродромов возле столицы не признали друг друга американские морские пехотинцы и «рейнджеры». В результате вооруженной стычки несколько гробов под звездно-полосатым флагом было отправлено в Штаты, а в американские военные госпитали поступили десятки раненых. Кстати, средства массовой информации США не скрывали, что «панамский сценарий» полностью скопирован с «успешной советской операции в Кабуле в декабре 1979 года».

Утро 28 декабря 1979 года. Отгремели последние выстрелы операции «Шторм» по свержению режима Амина, в ходе которой спецназ, впервые появившийся в Афганистане, сказал свое веское слово. Никто из военнослужащих «мусульманского» батальона не подозревал, что закончившийся ночной бой — лишь дебют, после которого предстоит участие в сотнях операций, еще более кровопролитных, чем эта, и что последние солдаты спецназа покинут афганскую территорию лишь в феврале 1989 года. В эту ночь произошел не просто очередной государственный переворот в Кабуле, при котором власть из рук «Халька» перешла в руки «Парчама», а было положено начало резкой эскалации гражданской войны в Афганистане, была открыта трагическая страница как в истории афганского народа, так и в истории народов Советского Союза.

Солдаты и офицеры, участники ночного штурма, искренне верили в справедливость своей миссии, в то, что они помогают избавиться афганскому народу от тирании Амина. Они были уверены, что после выполнения операции все советские военнослужащие вернутся домой. Им было не под силу дать истинную оценку событиям, происходившим с их участием, и предсказать дальнейший ход развития политической обстановки в Афганистане. Они были лишь солдатами, военными людьми, выполнившими честно и мужественно приказ командования. Рассказывать кому-либо после возвращения в Союз о происшедших событиях военнослужащим спецназа было категорически запрещено. Из сообщений советской прессы явствовало, что «патриотически настроенные, здоровые силы НДПА свергли режим Амина», который, к тому же, оказался «агентом ЦРУ». В печати было объявлено, со ссылкой на афганские источники, что Амин еще в 60-е годы, обучаясь в Америке, был завербован ЦРУ и получил от них задание развалить НДПА. «Придет время, и весь мир узнает подробности того, как Амин и его подручные злодейски убили Н. М. Тараки и какую неприглядную роль в этом сыграли американские спецслужбы», писала газета «Правда» в те дни.

Подобная трактовка событий была вполне традиционной для удовлетворения любопытства простых советских граждан, ибо не было более простого приема для кремлевских руководителей, чем списать внутренние дрязги в лагере «прокоммунистических» стран на происки «империалистов». В свое время Берию тоже объявили агентом английской разведки, но документов, свидетельствовавших об этом, не обнаружилось. Встретив в Кабуле Новый год, спецназовцы 8 января 1980 года покинули афганскую столицу и на самолетах отправились в Союз. Все они были представлены к орденам и медалям, а в качестве дополнительного поощрения из посольства в адрес таможни ушла телеграмма, предписывающая не подвергать «рейнджеров» досмотру. Принявшие участие в операции офицеры КГБ тоже имели все основания рассчитывать на отправку подобной телеграммы. По воспоминаниям одного из них, они «…кое-что сумели прихватить из вещей во дворце — оружие, кинжалы и сабли, магнитофоны».

Напрасно спецназовцы перед отлетом домой просматривали вороха отечественных газет — ни одного слова о них, ни малейшего намека на их роль в свержении Амина. Они улетали с надеждой, что отныне в Кабуле «будет все спокойно». Однако мир, принесенный на штыках, — штука ненадежная, и ровно через полтора месяца после их отъезда жестокое и кровопролитное исламское восстание потрясло Кабул.