Петр Рябов - Проблема личности в философии классического анархизма

Макс Штирнер совершил, вероятно, первую и уж, несомненно, самую радикальную и последовательную в своем роде – попытку «переоценки ценностей» (хотя и совсем не в том направлении, в котором потом к ней призывал Ницше): если до этого критериями ценности были объективные, вечные, неизменные, внеличностные Абсолюты: Разум, Природа, Бог, Мораль, Прогресс, то он гордо заявил, что «я», «Единственный», личность – и именно личность в ее уникальности, непохожести на других, в ее конкретности, – не только является главной реальностью мироздания (по крайней мере, для самой себя, – но с чьих еще позиций может она оценивать мир? – спросил бы Штирнер), но и задает всю шкалу ценностей, все понятия о добре, истине, любви и т.д. В этой «переоценке ценностей», при всех ее крайностях и слабостях, – огромная заслуга Макса Штирнера. Он сделал шаг вперед по пути освобождения пробуждающейся личности, открыл новые подходы и темы в философском понимании антропологической, этической, психологической и социологической проблематики. Если примитивные и грубо-индивидуалистические идеи: «каждый сам за себя» или «каждый для себя – Бог», высказывались еще со времен софистов, то мысль о бесконечной ценности каждого «я» и о их возможном «союзе» как основе общежития, последовательно и целостно была впервые выражена именно Штирнером. Макс Штирнер справедливо восстал против теоретического и – что еще важнее! – практического игнорирования личности, ее нивелировки, принесения ее в жертву чему бы то ни было внешнему, рассмотрения ее как сугубо механического, пассивно-страдательного начала. Он подчеркнул, что личность – первичная, главная реальность мироздания вообще и общества в частности, творческое и действующее начало, центр – а не периферия, цель, а не средство. [61]Теперь, когда мы осветили различные стороны понятия личности в философии Штирнера, подведем краткие итоги. То новое и ценное, что привнес Штирнер в понимание личности, сводится прежде всего:

а) к идее «единственности», уникальности личности: нет ничего, что было бы выше ее или тождественно ей во внешнем мире;

б) к идее «собственности», суверенности и не тождественности личности ничему объективированному: «я» не сводим ни к одной цели, категории, мысли, ни к чему – внутри себя;

в) к идее «единства», духовно-телесной целостности личности.

Преувеличение и абсолютизация первой из этих идей грозит изоляцией личности во внешнем мире, ее отрывом от человечества и утратой ею внешних связей; преувеличение и абсолютизация второй из этих идей грозит потерей личностью внутреннего содержания; преувеличение и абсолютизация третьей из этих идей ведет к конформизму и самодовольной неизменности личности. Таким образом, впадая в полемические крайности и доводя свое учение до самопротиворечий, когда на смену конкретной и живой личности приходит мертвый, застывший, изолированный, бессодержательный призрак, Штирнер сам дал критику этих крайностей и указал на путь их преодоления. Поэтому его ошибки, двусмысленности и слабости носят, в конечном итоге, ограниченный характер, тогда как оригинальность и ценность понимания им личности – огромна и непреходяща. В книге Штирнера проступают контуры учения о цельной, телесно-духовной, заключающей союз с другими индивидами, любящей, восстающей, полнокровной личности – о личности сознательной и свободной – творце и хозяине своей жизни.

«Эгоизм» – одно из ключевых понятий философии Штирнера; «эгоист» – одно из главных наименований личности в его книге. Если «творческое Ничто», «я», «собственник» и «Единственный» по преимуществу обозначают личность саму по себе, в «статике», в ее теоретическом самосознании, то «эгоист» – это, по преимуществу, личность в ее практической жизни, в ее «динамике», в ее взаимоотношениях с миром и с другими личностями.

И именно понятие «эгоист» вызвало наибольшее количество недоразумений и обвинений в адрес немецкого мыслителя. К.Маркс и Г.Плеханов, П.Новгородцев и С.Франк, А.Камю и Н.Михайловский – все считали проповедь «эгоизма» одним из величайших пороков штирнеровской философии. [62]И – напрасно! Отвечая М.Гессу – первому, но далеко не последнему! – упрекнувшему его в «эгоизме», Макс Штирнер подчеркивал, что проповедуемый им «сознательный эгоизм» не имеет почти ничего общего с «эгоизмом в обычном смысле» и до этого эгоизма (проповедуемого им) надо еще подняться – от философско-идеологических деклараций и социалистических фикций (см.208; 184).