Петр Рябов - Проблема личности в философии классического анархизма

Кропоткин так формулировал сущность предложенных им мероприятий: «До сих пор политическая экономия знала только разделение труда ; мы же настаиваем на его объединении : на том, что идеалом общества (т.е. тем, к чему оно уже стремится) – является такое общество, где каждый трудится физически и умственно; где способный к труду человек работает в поле и в мастерской; где каждая нация и каждая область, располагая разнообразием природных сил, сама производит и потребляет большую часть своих продуктов земледелия и промышленности» (180; 13-14). Понятно, что столь радикальные мероприятия могли быть проведены лишь в сочетании с изменением всего общества, с заменой государственно-эксплуататорского строя строем вольных общин, основанным на солидарности и взаимопомощи.

Завершая беглый обзор взглядов П.А.Кропоткина отметим что, при всей их цельности и постоянстве, русский анархист проделал определенную эволюцию: от большего радикализма и революционности (в 80-90 годы XIX века) – к большей «эволюционности», умеренности, возрастающему интересу к этическим вопросам и акценту на конструктивное созидание (в начале ХХ века). По этому поводу кадет П.И.Новгородцев с удовлетворением отмечал: «самый славный из ветеранов анархизма наш соотечественник Кропоткин, в своих последних произведениях переносит центр тяжести с революции общественного устройства на эволюцию самого общества, на воспитание людей в духе творческой и сознательной инициативы» (267; 618).

Общепринято вежливо упоминать о гуманизме Петра Алексеевича Кропоткина, но очень редко предпринимались серьезные попытки разобраться, что это за гуманизм, каковы его философские, мировоззренческие основы, внутренняя логика и каковы выводы. Попытаемся разобраться в этом вопросе.

В постановке вопроса о месте человеческой личности в природе, Кропоткин, по крайней мере, в двух отношениях сделал большой шаг назад по сравнению с М.А.Бакуниным. Во-первых, в своей методологии он опирается на «естественно-научный индуктивно-дедуктивный метод», не понимая и не признавая диалектики Гегеля (на которой основывался Бакунин). Во-вторых, хотя оба мыслителя исходят из констатации животной природы человека, но, по Бакунину, человек должен преодолеть это животное, природное начало и, бунтуя, вочеловечиться, создать специфически личностную реальность, обретая себя в борьбе за создание своего надприродного мира. По Бакунину, в мире животном господствует борьба, а в мире людей (который еще должен быть сотворен) – солидарность. У Кропоткина же все обстоит прямо противоположным образом. Человек – часть животного мира, в котором господствует солидарность и взаимопомощь, в котором существует общество, мораль и искусство.

Кропоткин не признает наличия двух царств: царства Природы и царства Свободы (по Канту), для него есть одно единственное – природное царство. Все специфически человеческое и личностное редукционистски сводится им к биологическому и механическому, а все природное и животное, напротив, одухотворяется, социологизируется и антропоморфизируется. Учение Кропоткина есть своего рода «социал-дарвинизм наоборот», при котором, по словам А.Д.Ковалева, «прогресс нравственности стал социальным эквивалентом процесса естественного отбора, «научно» доказывающего, что мораль не только желательна, но и необходима» (150; 76). Разница лишь в том, что, в то время как Т.Гексли и другие социал-дарвинисты постулируют борьбу и конкуренцию как нерушимый закон и для природы и для общества, Кропоткин, напротив, утверждает, что и в природе и в обществе господствуют солидарность и взаимопомощь. Если социал-дарвинисты уверяют, что природа «безнравственна», то Кропоткин заявляет, что природа «нравственна». Кропоткин категорически заявляет: «Действительно, одно из двух: или нравственные понятия человека представляют лишь дальнейшее развитие нравственных привычек взаимной помощи, так широко свойственных всем общительным животным, что их можно назвать законом природы … Или же наши нравственные понятия суть внушения свыше, и дальнейшие исследования нравственности могут состоять только в истолковании Божеской воли…» (185; 221).

Рассматривая место, занимаемое человеком в мироздании, Кропоткин предельно категоричен: «человек есть часть природы, а его личная и общественная жизнь есть такое же явление природы, как и рост цветка или развитие общественной жизни у муравьев и пчел» (182; 282). Кропоткин утверждает, что «природа – учитель нравственности», что все высшие и хорошие начала в человеке заложены в нем природой в виде инстинктов. Человек «должен заимствовать свои идеалы из природы» (185; 23) и «целые книги можно было бы исписать, чтобы показать, насколько сходны понятия добра и зла у человека и у животного» (185; 293). Люди отличаются от павианов не больше, чем, например, насекомые от млекопитающих: «умственные способности животных отличаются от тех же способностей человека лишь степенью их развития, а не по существу» (185; 47).