С. Муратов - ТВ-эволюция нетерпимости

Новое кино открывало новую географию — сферы жизни, до сих пор считавшиеся заказанными для кинокамеры. Подобно монаху со средневековой гравюры, отважившемуся просунуть голову через небосвод, дабы взглянуть, что находится “по ту сторону”, зритель впервые увидел недоступную до сих пор для экрана действительность с той, правда, разницей, что в этой действительности как раз обитал он сам.

Новое кино поражало своей многоликостью. Это была настоящая энциклопедия социальных типов. Женские колонии. Спецприемники. Городские притоны /”Мы хоть телом торгуем, а вы своей совестью”/. Больницы для наркоманов. Тюремные камеры смертников.

Сталкиваясь с неприглядными сторонами жизни, документалисты учились не отворачивать в сторону камеру. “Смотреть эти кадры невыносимо, но постарайтесь не отводить глаза”, - все чаще звучал закадровый голос.

Никакая правда не бывает опаснее тех последствий, к которым приводит ее незнание или — что хуже — нежелание ее знать…

В этих фильмах мы видели, с какой планомерностью чиновники Минводхоза искореняли залив на Каспии. Как доблестные ирригаторы изводили Аральское море, как превращались в помойку живописные пляжи.

Это были картины не столько об экологических катастрофах, сколько об экологических преступлениях. О том, как, уничтожая природу, люди уничтожают самих себя.

Еще вчера кадры перекрытий рек на великих стройках считались коронными в выпусках кинохроники. Документалисты охотно снимали бетонщиков и монтажников — овеянных славой строителей ГЭС. В поисках головокружительных панорам кинооператоры не уступали своим героям в мужестве. Кто же думал, глядя не эти кадры, что великие стройки несут великие разрушения? Что за киловатты энергии, производимые самыми крупными в мире турбинами, заплачено десятками затопленных городов, тысячами исчезнувших сел, миллионами гектаров погубленных почв, истреблением уникальных лесов и памятников культуры.

Новое кино стало новым взглядом на старые ситуации.

Еще вчера документалисты охотно снимали оленей в тундре. И вот мы увидели, как безжалостно — в той же тундре — эти удивительные создания подвергаются массовому уничтожению /"Госпожа Тундра"/. Увидели бараки первостроителей БАМа. Дощатые узенькие дорожки вместо асфальта. Перелопаченная земля. Снесенные парники. «Покорение Сибири» — выражение, не сходившее с газетных полос и выпусков кинохроники — обрело вдруг буквальный зловещий смысл. Байкальско-Амурская магистраль оказалась самым длинным памятником застоя. /«Зона БАМ. Постоянные жители»/.

Почему же не замечали этого те, кто снимал здесь раньше? Не потому ли, что восприятие документалистов не включало в себя точек зрения обитателей убогих вагончиков и бараков, окружающих стройки, а кинослух не улавливал голосов крестьян обреченных сел, не говоря уже об озерах, лесах и реках, лишенных голоса вообще. Кинематографисты смотрели на мир глазами мелиораторов и стрелков-охотников, глазами гидротехников и поворотчиков рек.

Это было ведомственное кинозрение.

Конечно, документальная камера не умела видеть того, чего нет /если не прибегать к откровенным инсценировкам/. Но зато она умела не видеть многое из того, что было. И не видела.

«Кинохроника — это образ времени, — уверяли неутомимые летописцы. — Документ эпохи, по которому грядущие поколения смогут судить, как жили люди до них».

Но вот мы сами превратились в “грядущее поколение”. Что же узнаем мы о прошлой жизни из кадров вчерашней хроники? О чем она была готова нам рассказать? О достойных встречах или досрочных сдачах? О битвах за хлеб и сражениях за металл? О подвигах передовиков, идущих с небывалым подъемом в авангарде соревнований и удивляющих все прогрессивное человечество?

Кадры хроники, километры которой хранились в фильмохранилищах, несли не столько образ времени, сколько миф о времени. Каким оно, это время, хотело бы видеть само себя.

При работе над монтажными фильмами редакторы скрупулезно следили, как бы на экране не промелькнуло изображение Сталина или Хрущева /о Троцком было даже подумать страшно/. Собственно, в этом и состоял «профессионализм». Сомнительные кадры извлекали, как занозы, способные вызвать заражение мысли.

“Очернители белых пятен истории, — упрекали создателей новых лент. — Вы снимаете документальные фильмы ужасов. В кинозале же хочется отдохнуть душой…” Но разве не сами кинематографисты воспитали в зрителях эту тягу к иллюзиям “Кубанскими казаками” и придворной хроникой?