Владимир Крыштоб - И эта война была бы завтра... (Свидетельство советского офицера, командира египетской подводной лодки о войне с Израилем)

Экипаж на танкере за месяц спился вчистую. Большое было ЧП на весь Северный флот. Я потом разговаривал с капитаном того танкера. Он рассказал: «Не знаю, как я там с ума не сошел. Дали команду идти с Новой Земли в Мурманск, а команда пьяная в лоскуты в полном составе. Один я трезвый. Испугался, конечно. И рулить, надо и прокладку курса делать и бог знает что еще. А по палубе одни призраки бродят. Как на «Летучем голландце», словом». В Мурманске хотели капитана под трибунал отдать. Потом дело замяли, потому что в команде танкера в том страшном походе все выжили.

Стал я сдавать экзамены. Сдавали английский, высшую математику и много еще чего. Поэтому поступающие приезжали в Ленинград и нанимали репетиторов, благо зарплата подводника позволяла. Целью высоко служить я не задавался и постоянно сомневался, нужна ли мне вообще та академия? Я только что получил квартиру, воспитывал двоих детей. Должность устраивала. А что было в перспективе? Начальник штаба бригады? Это же сплошные бумаги и никакого морального удовлетворения. То ли дело море!

Поэтому я сначала наотрез отказался. Шамыгин, офицер по кадрам нашей эскадры, налег на меня изо всех сил: «Давай, Володя!» «Не пойду, Саша, хоть режь меня!» В Видяево ведь тогда стояла лишь эскадра подводных лодок. Ходили мы в основном в Ирландию, крутились вокруг Лондондерри. Мне нравилось. Так вот, думаю, и до пенсии дослужу. Шамыгин отстал. Но в 1969 году снова нарисовался: «Не желаешь ли в Египет советником на подводную лодку?» Бадаревский, командир эскадры (потом стал начальником отдела кадров ВМФ СССР) собрал совещание и рекомендовал меня советником.

Дело незнакомое, многие не решались. Поэтому офицеров агитировали, напирая на будущие заработки. А я согласился еще и потому, что дело было живое, интересное. Война начиналась, а для чего военных еще готовят? Поэтому поставил я лодку свою в ремонт. Командир ремонтной бригады был тогда прекрасный офицер, еврей Боссарт. Пошел я к нему договариваться. Ведь лодку надо кому-то передавать, а я за корабль волнуюсь. Он как услышал, что я против евреев еду воевать, вскочил: «Володя, ты же классный моряк. Зачем тебе это нужно? Не лезь ты туда!» Что сказать? Сказал правду: «Товарищ комбриг, мне же интересно, потому и еду». Вздохнул Боссарт, махнул рукой: «Ладно, делай, как знаешь».

Пришла телеграмма, вызвали меня в Москву, в наш штаб на Малом Козловском. Чего они меня вызывали, не понял до сих пор. Отсидел там 10 дней. То вызовут в предбаннике посидеть, то в гостинице бездельничаю. Через 10 дней: «Вы свободны, уезжайте! Деньги нужны?» Нет, мне, конечно, интересно после Севера по Москве пошататься. Но зачем звали-то? Деньги нужны, конечно. Они всегда нужны. Выписывает мне штабной бумагу, иду я с ней в финчасть и, получив немалую сумму, убываю в Видяево. Нелепица какая-то.

Снова служба потянулась. Через три недели снова телеграмма, просторная такая: приезжайте, берите жену и детей до 4 класса. Дочку оставил, сына под мышку и в Москву. Приезжаю в наш штаб и имею интересную беседу с особистом: «Владимир Ильич, вы должны сейчас отбыть в 10-е управление Генерального штаба. Вы там сдадите документы и пробудете 2 недели. Я прошу вас звонить мне каждый день до 22.00. Вас там держать будут до 18.00. Звоните мне с третьей-четвертой остановки метро. Рядом ни в коем случае не звоните. Вы должны мне рассказывать все, что вам там будут говорить и о чем спрашивать. Если надо, я буду ждать даже позже 22.00».

Вот те раз! Что сказать? «Ладно, говорю, я понятливый. Как только выйду из метро, сразу обо всех расскажу» «Очень хорошо. Запоминайте, что вам в «десятке» говорили, начиная прямо с проходной». А кабинетик, где мы беседуем такой маленький, такой неприметный. То ли дело, мне там показывали кабинет Буденного — на трамвае можно ездить. Выходит, в морском штабе сильно волновались о происходящем в Генштабе и источников достоверных оттуда не имели. А потому шпионили в меру сил, привлекая заслуженных командиров. Александр Ильич, как моряк видавший виды ни с кем ссориться не стал, и докладывать ничего никому тоже на всякий случай не стал. Виданное ли дело — агентурная борьба двух штабов в условиях победившего социализма! Потому его, видно, и в партию только через графин со спиртом затащили, и от штабной работы он сбежал.

Попадаю я, единственный моряк, в компанию армейцев, 44 человека. В основном артиллеристы. Я почему-то всегда любил и уважал армейцев. Особенно пехоту. Занятия у нас шли с утра и до 18.00. Рассказывали нам, какие у армии Израиля пушки, танки, ракетные установки и так далее. Актовый зал на 100 человек занят был наполовину. Сижу я там как ворона в форме, нас еще не переодели в гражданское платье. Слушаю о будущем враге с интересом, хотя за что в Египте нам воевать не понимаю. Да и не очень-то интересуюсь пока.