Так и читатели: одни получают “Магометов кувшин”, другие — “минуты вечной гармонии”.
И впрямь, далеко не просто порой, читая Достоевского, отделить “сиянье катастрофы” от “сиянья торжества”, но дело не в его пресловутой “амбивалентности” и не в том, что он, сам страдая падучей, не знал, как отличить “магометов рай” от “вечной гармонии”, а в том, чтобы мы сами могли отличить, чтобы прекратили балансировать на роковой грани и шагнули из царства смерти в мир жизни. “Надо перемениться физически или умереть”, — говорит Кириллов. “Надо перемениться духовно и жить”, — отвечает Достоевский.
Ему можно верить — он доказал это и своим творчеством, и своей жизнью.
* * *
Один из популярнейших романов ХХ века начинается фразой: “...стоя у стены в ожидании расстрела...”. Автора этого романа, слава Богу, никогда не расстреливали, что, впрочем, не помешало ему весьма скептически относиться к моральным ценностям человечества. Стоя у стены в ожидании расстрела, Достоевский имел все основания в эти роковые секунды впасть в мизантропию и отчаяние — и не освободиться от них даже после помилования. Но Достоевского пытка страхом смерти не сделала хуже: напротив, он стал лучше. А вот нас испытания гнут долу. Мы любим поплакаться: “России не везет”, “Россия оставлена Богом”, но разве мы не знаем, что великий русский писатель лучшие свои романы написал после того, как поднялся на эшафот? И не тяжко ли страдал Сам Господь, перед тем как победить и воскреснуть?
Когда мы говорим о себе: великий народ с великой историей — что мы подразумеваем? Победы, завоевания? Увы, иных завоеваний уж нет, а победы далече... Христианскую миссию нашего народа? Но она неотделима от миссии любого другого православного народа — греков, например. Здесь скорее можно говорить о нашей миссии в христианстве. Если мы спросим людей: история какого народа более всего похожа на крестный путь, смерть и чудесное воскресение Господа нашего Иисуса Христа, то любой честный человек — и у нас, и на Западе — просто-напросто не сможет найти другого такого народа, кроме русского. Он вспомнит, конечно, и армян, и сербов, обагренных жертвенной кровью, знавших тяжелейшие падения, — но они не знали таких высочайших взлетов. Здесь, у нас в России, решались судьбы мира, вековечные, “последние” вопросы человечества, здесь, и нигде больше, стало так очевидно и величие души человека, и низость его материальной природы...
Мы бесприютны — но разве Матерь Божия, придя с младенцем Иисусом во чреве в Вифлеем, нашла себе приют хотя бы в одном еврейском доме? Мы легко впадаем в отчаяние — но разве Сам Господь на мучительном пути к Своей Победе не ослабел на миг и у Него не мелькнула мысль, что Он оставлен: “Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?” (Мф. 27: 46). Но Он воскрес, воскрес ради нас, “во ад сошел и попрал силу диаволю”, а мы спустя две тысячи лет после этого жалуемся, что “оставлены Богом”? Если мы, наша страна, вышли на скорбный, страстный путь борьбы с мировым злом, то не стоит ждать на нем каких-то отдельных удач, говорит Достоевский. У этого пути два конца: победа или поражение. В прошедшем веке нам чаще доставались поражения, но путь — еще не завершен. Мы должны видеть конец пути — вот главный урок творчества Достоевского, его завет нам. Господь страдал, но победил. И мы с Его помощью победим, как победил Достоевский, потерявший, казалось бы, все и закованный в кандалы. Не оттого ли силы зла так беснуются и скрежещут зубами?
С.Семанов • Гады, которые не прячутся (Наш современник N11 2001)
ГАДЫ, КОТОРЫЕ НЕ ПРЯЧУТСЯ
ГАДЫ, КОТОРЫЕ НЕ ПРЯЧУТСЯ
Павел Хлебников. Крестный отец Кремля Борис Березовский,
или История разграбления России. М., 2001
Гадов ненавидят все — и люди, и животные. И тех гадов, что душат свои жертвы, и тех, кого они умерщвляют ядом. И потому сами они всегда прячутся, словно чувствуя по-животному эту всеобщую к ним ненависть. И наши маленькие уж с гадюкой, и грозные анаконда и кобра, все они разбойничают исключительно в темноте — боятся, злодеи, света Божьего.
Однако в дурном человеческом обществе нравы куда хуже, нежели у любых гадов. В нынешней обугленной России они не прячутся даже в самые солнечные дни. Напротив, сверкают всеми своими чешуйками, выставляя их нам напоказ. Свои городские особняки и пригородные дворцы. Свои лимузины о шести дверцах. Своих проституток на обложках “глянцевых изданий”. И даже свой нечистый быт.
Читать дальше
