С этими словами он жестом фокусника перевернул лист. Господи! Да одного взгляда было достаточно, чтобы понять все! Широкими, небрежными — мастерски небрежными — штрихами художник изобразил мясистый нос, усы щеточкой и непослушную челку набок. Все это могло принадлежать только одному человеку — Корнею Чуковскому. И рисовал его Илья Репин. Внизу так же небрежно были начертаны две русские буквы — “И.Р.” Все ясно! В английской транскрипции эти буквы произносятся как “Ю.Пи.”.
Я взглянул на Лешку, тот на меня, и наши лица расплылись в глупых улыбках.
— Да это же Чуковский, — с торжествующим вызовом воскликнул Леха. — А художник — Илья Репин. А то заладили — “Ю.Пи”... “Ю.Пи”...
— Поляки? — с надеждой встрепенулся Люцик.
— Не-а, русские. И оба знаменитые.
— А я что говорил!— захохотал пан Дымба.— Только взглянул, сразу понял, что из России. А теперь послушай, — повернулся он к скисшему Люцику, — как оценят русские эксперты твою “бумажку”.
Дымба подмигнул нам с Лешкой:
— Ваше мнение, господа?
Ясно, пан понял, что мы заинтересовались работой, но она пока что в его руках. Конечно, он уломает рыжего, но чтобы он мог отдать ее нам за приемлемую цену, мы должны оценить сейчас Репина по минимуму. Дымба купит рисунок за названную нами цену, а нам продаст в два раза дороже. Бизнес есть бизнес! Но дело было в том, что я не знал, сколько стоит эта работа! Как им объяснить, что здесь, в Штатах, этот бесценный кусок картона вряд ли кого-то заинтересует. Разве что специалистов по русскому искусству. Даже разбогатевшие эмигранты из бывшего Союза Советских... покупают в основном работы авангардистов или художников-евреев.
И тут заговорил Лешка.
— Понимаешь, парень, — лицо Лехи было серьезное и значительное, — пан Дымба прав. С этой работой бизнеса не сделаешь. Здесь мало кто знает Репина. А тем более — Чуковского. К тому же это — не масло на холсте. Рисунок продать будет трудно. Надо знать, кто собирает русскую живопись...
Пан Дымба едва заметно улыбнулся:
— Ну что ж, господа, благодарю за консультацию, в долгу не останусь. Надеюсь на скорую встречу.
Он явно нас выпроваживал. Мы свою роль сыграли. Как говорится, мавр может уходить... с пустыми руками. У нас даже не было гарантии, что Дымба продаст работу нам. Будет искать, кто больше заплатит.
Вот тут — надо отдать должное Лешке Ланину — он делает просто гениальный ход; подходит к столу, еще раз смотрит на работу и говорит, обращаясь к рыжему Люцику:
— Знаешь, а на флимаркете этому портретику цена вообще долларов десять. Я думаю, парень, тебе нет смысла продавать ее. Вижу, что ты любишь искусство, так собирай коллекцию. В коллекции эта работа будет смотреться совсем по-другому.
Пан Дымба от неожиданности открыл рот, но, ничего не сказав, закрыл и хрюкнул, метнув на Лешку испепеляющий взгляд.
Мы поспешили откланяться.
Манхеттен. Восточная 27-я улица.
...схватив телефонную трубку, Лешка ткнул ее мне:
— Звони!
Мы только что вошли в наш офис. Я снял дубленку, бросил ее на диван и стал набирать номер. У меня у самого вертелась та же мысль — позвонить Дэвиду в Эссекс.
— Скажи, что ему сейчас будет звонить Люцик, чтобы посоветоваться. Пусть передаст ему наш телефон и скажет, чтобы он срочно звонил сюда...
— Если только Дымба его не “сломает”...
Трубка отвечала длинными гудками, никто не подходил.
— Не думаю... Мне кажется, парень понял...
— Посмотрим...
Я услышал голос антикварщика. Все ему объяснив и заручившись его согласием, мы стали ждать...
Прошло Рождество... Прошел Новый год... Люцик так и не позвонил. Мы продолжали заниматься своей текучкой. Растаял февральский снег. В марте деревья начали покрываться нежной салатовой листвой. Вот тогда-то он и объявился. Прямо в офисе. Дежурил Ланин. Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась лохматая рыжая шевелюра. Помявшись у порога, Люцик подсел к столу. Ланин молча поставил перед ним бутылку “Бекса”. Поляк не обратил на нее внимания. Он сидел на краешке стула, крепко вцепившись в папку, лежащую на коленях, и смотрел в пол. Молчание длилось долго. Наконец он прошептал:
— Сто дадите?
Здорово же его покромсал Дымба! Лешка молча выложил сто долларов. Поляк аккуратно уложил деньги в потрепанное портмоне. Протянул папку.
Читать дальше
