К таким же огораживающе-экспроприаторским эффектам неизбежно ведет и либеральная реформа жилищной сферы. Жилье, как и земля, должны перейти от экономически несостоятельных и неэффективных (а таковых большинство среди туземного населения) к тем, кому предназначено стать безраздельными господами мира сего. Остальным грозит участь и безземельных, и бездомных.
В такой же логике совершается реформа в области образования. С одной стороны, происходит коммерциализация образования, делающая его малодоступным для рядовых граждан. С другой — деформация образования, связанная с последовательным уменьшением доли гуманитарного и социального знания в подготовке специалистов и сужением его общетеоретической базы вообще. Прежняя система образования была ориентирована на демократический европейский проект просвещения: она готовила людей, пригодных к быстрой вертикальной мобильности, к эффективной перемене профессии по мере их морального старения, к движению от нетворческого труда к творческому, от трудоемких — к наукоемким производствам.
Новая модель образования делает упор на раннюю профориентацию и раннее вступление молодежи в профессиональную жизнь и предполагает подмену открывающего горизонты теоретического знания ремесленническим, узкоприкладным умением, закрывающим эти горизонты для большинства. Таким образом, вместо единого демократического проекта Просвещения мы имеем сегрегационное раздвоение: для меньшинства избранных — проект просвещенческого восхождения, подкрепляемый элитарным образованием, для большинства неизбранных — перспектива нисхождения в гетто. Прежде именно образование было лестницей, бросаемой тем, кто внизу, для их восхождения вверх. Теперь эту лестницу решили убрать. Просвещенческую мечту (разновидностью которой были американская мечта и советская мечта) наши реформаторы-реалисты заменили жесткой “реальной политикой”, весьма напоминающей политику апартеида.
Все это означает, что правящая элита сознательно выходит из системы сложившегося национального консенсуса, основанного на гарантиях вертикальной мобильности и политике сокращения социальной поляризации. Либерально-реформаторская критика “социального патернализма” отмечена недобросовестностью: она замалчивает тот факт, что применительно к молодежи и лицам эффективного экономического возраста прежняя политика была не патерналистской, а социально-инвестиционной. Государство вкладывало деньги в образование, подготовку и переподготовку кадров в качестве инвестиций в систему роста и вертикальной мобильности. Нынешний секвестр и демонтаж государства как держателя массированных социальных инвестиций в человеческий капитал означают не преодоление патернализма, а ликвидацию механизма эффективной просвещенческой динамики, на котором основывались все стратегии европейского модерна. В основе их лежал демократический принцип единой нации, сообща идущей к новому будущему.
Теперь он у нас заменен принципом социального апартеида. Некогда единая национальная система распадается на две подсистемы: для одних — подсистема развития, для других — подсистема стагнации. Ясно, что это не только прямой вызов народу, связавшему свою судьбу с судьбами прогресса, но и вызов самой идеологии демократического просвещения, основанной на принципах единого национального будущего, единых проектов социальной мобильности.
Не меньшим вызовом оказалась и внешняя политика президента. Несмотря на все пертурбации и зигзаги истории, народы, входящие в наше государство, никогда не ставили под сомнение один очевидный принцип: ближе всего нам те, с кем нас связывает наша история и география, с кем нам и впредь предстоит вместе жить. Им и надлежит отдавать приоритет в нашей государственной политике. И если некая внешняя сила претендует на то, чтобы с нею и ее предписаниями мы считались больше, чем с требованиями межнациональной солидарности в общем евразийском пространстве, то мы должны этой внешней силе указать ее истинное место.
Сегодня США, затеявшие неслыханно развязную антимусульманскую авантюру, стремятся связать Россию преступной круговой порукой и расколоть Евразию, державшуюся на славяно-тюркском синтезе. В Югославии они использовали мусульман против славян-сербов и тем самым подорвали целостность этой страны. В постсоветском пространстве они хотят натравить славян на мусульман, подорвав его единство и, как можно опасаться, единство самой РФ. Очевидно, что в этих условиях объявлять атлантический курс, демонстрируя безоговорочную поддержку США, означает вызов национальной политической традиции и веками складывающемуся межэтническому консенсусу.
Читать дальше
