Честно говоря, когда я писал статью, никакого замысла “поднимать руку” на коллективизацию и Шолохова у меня не было. В статье есть такие три фразы: “Если в “Тихом Доне” Шолохова гражданская война нашла выражение глубоко драматическое, то равные ей по значению события коллективизации в “Поднятой целине” звучат уже совершенно по-иному, на иной, бодрой ноте. Различие между этими двумя книгами одного и того же автора знаменательно. Питерский рабочий, приезжающий в донскую станицу, учит земледельческому труду в новых условиях исконных земледельцев — это не просто герой-“двадцатитысячник”, но и некий символ нового, волевого отношения к людям”. Вот и все, что сказано о коллективизации и Шолохове в статье размером в шестьдесят с лишним машинописных страниц. Конечно, “на бодрой ноте” — не те слова в отношении “Поднятой целины”. Недавно я перечитал этот роман и убедился, что в нем (в первой книге, вторая слабее) чувствуется художническая рука автора “Тихого Дона”. Но тогда я имел в виду, главным образом, героя романа Давыдова, питерского рабочего, и даже его прототип Плоткина, который учит исконных земледельцев, как работать на земле. Что же касается Шолохова, то с его “Тихим Доном” у меня была связана целая жизненная история. Выпускником МГУ я прочитал “Тихий Дон” и был потрясен художественной силой его. Меня потянуло туда, где жил и творил Шолохов, и после окончания МГУ в 1949 году я поехал в Ростов-на-Дону по вызову, который мне устроил мой дядя по матери Федор Анисимович Конкин, работавший секретарем одного из райкомов партии города. Помню, когда поезд мчался по донской земле, я из окна вагона смотрел на расстилающиеся степи и все думал: неужели этот великий писатель живет в наше время?
А в Ростове жизнь распорядилась совсем не так, как я предполагал: поездить по донской земле, по местам гражданской войны. Скрутил меня туберкулез легких, который переборол романтику, хотя оттого благоговение перед творцом “Тихого Дона” не исчезло. И когда спустя десять лет, уже живя в Москве, приехал я в Ростов и благодаря Анатолию Калинину оказался среди других литературных гостей Шолохова в гостинице “Дон” — то сплошным переживанием для меня были те долгие часы, когда я слушал и смотрел на писателя. Видно, глубоко засел во мне образ автора “Тихого Дона”, овеянный трагизмом времени, что вот и тогда, на той встрече в живом Михаиле Александровиче я видел того Шолохова. (О встрече с Шолоховым я рассказал в журнале “Слово” в начале 90-х годов.) И в своей литературной работе я не скрывал своего преклонения перед автором гениального “Тихого Дона”, творцом образа Григория Мелехова, сына “серединного народа”, который своими поступками, действиями, кровавыми схватками в бою расплачивался за умственные спекуляции, “поиски обновления” героев из интеллигенции типа толстовского Пьера Безухова (об этом моя статья “Тихий Дон” и русская классика”).
Так что я никак не могу признать справедливым обвинение меня в том, что я “подымал руку на Шолохова”.
В недавно вышедшей книге Т. Окуловой-Микешиной “Бесовщина под прикрытием утопий” впервые исследована роль в разрушении великой державы такой касты, как советники из числа западников-космополитов последних советских вождей, начиная с Хрущева. Об истории возникновения этой касты рассказывает один из подобных советников Г. Шахназаров в своей книге “Цена свободы. Реформация Горбачева глазами его помощника”. “Это была первая группа такого рода. В какой-то мере ее создание было навеяно опытом американцев. Как раз в те годы президент Кеннеди привлек к себе на помощь для совета специалистов из числа крупных политологов, историков, экономистов. В моду входили так называемые мозговые атаки, предлагавшие правителям веер альтернативных решений. Нечто вроде этого задумал только что возведенный в сан секретаря ЦК КПСС заведующий отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран Юрий Владимирович Андропов”. По признанию мемуариста, эта группа была “своего рода инородным телом в чиновничьем организме, какой представлял собой аппарат ЦК КПСС”. По его же словам, в политической жизни противостояли два лагеря: “в одном — великодержавники, славянофилы или евразийцы , в другом — западники , интегралисты или космополиты ”. Новоиспеченная группа консультантов Андропова и состояла исключительно из западников-космополитов, таких как Г. Арбатов, Г. Шахназаров, А. Бовин, А. Черняев, Ф. Бурлацкий и т. д.
Читать дальше
