Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2003)

Александр Михайлов

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

ТАЙНА ЦАРЕУБИЙСТВА

Малый театр – единственный из многих театров, в котором действительно, как бы банально это ни звучало, есть что-то от храма. Он всегда был центром высокой духовной культуры. Те, кто работал и продолжает в нем работать, заложили мощный духовный фундамент и создали такой высокий уровень мастерства, играть ниже которого просто стыдно. Но и дотянуться до него очень непросто.

Я не знаю, что будет завтра, что будет послезавтра, но я верю в Малый театр. Я возлагаю на него огромные надежды. Сегодня Малый театр – один из немногих хранителей традиций. И не только в силу классического репертуара; классику тоже ставят по-разному. Я очень люблю классику, а здесь есть возможность чувствовать ее, нести этот замечательный священный крест – классику. Это – вечность, с ней надо обращаться бережно, не пытаясь утвердить себя за счет тех же Чехова, Толстого, Островского, но стремиться познать автора, соотнести сочиненное с сегодняшним днем, дотянуться до созданного нашими великими писателями, а не подминать их под себя, под свой только жизненный опыт.

Самый уютный для меня – Малый театр, несмотря на все сложности его сегодняшнего существования. Малый – это одно из немногих зданий, откуда мне не хочется уходить. Тебе улыбаются билетерши, вахтерши, костюмерши… Они получают невообразимо низкие, нищенские зарплаты, но все равно поддерживают традиции, чистоту Малого. Исполняют свой долг. Я чувствую их причастность ко всему, что делает театр, и их боль – тоже. Я их люблю.

Еще Малый представляется мне могучим, тяжелым океанским лайнером. Изрядно потрепанный штормами, местами проржавевший, но все такой же мощный и уверенный в своем историческом предназначении, он, как и двести с лишним лет назад, неторопливо режет волну и идет своим курсом. И никакие временные человеческие междоусобицы неспособны свернуть его с этого пути.

Сегодня в этом Храме расколов нет. Мы не разделялись на группировки, у нас не было беспощадных столкновений, чего не избежали некоторые столичные театры. Происходили в свое время какие-то небольшие брожения, но они скоро прекратились. Потому что тут, в Малом, есть некая божественная аура. И без молитвы, без исповеди здесь нельзя быть: эта сцена – исповедальная. Еще Америки не было, самого кровожадного мирового монстра, а Малый театр – был. Он существовал уже тогда, когда только начинали образовываться Соединенные Штаты. И в нем уже начинали складываться знаменитые традиции Малого, которыми мы все так дорожим, которые бережем…

Я прихожу в иной театр и ощущаю некий душевный дискомфорт: мне хочется уйти оттуда до начала спектакля. Иногда такое случается даже в некоторых православных храмах – я чувствую то, о чем сказано в Писании: “И обрящется в одежды мои, и будет говорить устами моими дьявол, сатана…” И хорошо сказал иеромонах Роман: “Я боюсь тех, кто ничего не ведает о Боге, и я боюсь также тех, кто слишком много знает о Нем”. Я всегда должен быть в поиске, и для меня Он всегда рождается заново. Всю жизнь.

Многие спектакли Малого привлекали и привлекают внимание людей к темам, надежно скрытым в глубине истории, но очень важным для думающей России. А это уже больше, чем театральное искусство: это – подвижничество во имя Истины и служение ей…

Главное – в бережном отношении к истории, к прошлому. Не случайно столько сезонов на спектакле “…И Аз воздам” зал всегда был полон. Много постановок он выдержал, и в ответ ощущалась некая вольтова дуга, которая соединяла зрителей со сценой. Я не считаю этот спектакль самым удачным, но если он помогает иначе взглянуть на судьбу страны, побуждает отмести устоявшиеся фальсификации – значит, такая работа театра необходима обществу. Когда нам пытаются доказать, сколь деспотичными и кровожадными были цари России, неплохо перепроверять это – по разным историческим источникам, а не только по общепринятым, внедренным в наши учебные программы и сознание. Маленькая деталь, но очень важная: династией Романовых за 80 лет было казнено… 84 человека.

Николаю II, истинно православному царю, было известно его предназ­начение. Он предчувствовал свою гибель и знал о ней. Но Николай II не предпо­лагал, что вся семья будет расстреляна, вплоть до последнего, болезненного и немощного мальчика Алексея.