Но я не винтик и не гвоздь,
Пусть выгляжу комически.
Я — на земле нежданный гость.
Я — диверсант космический.
Иногда мы зовем Сергея в Кострому, а он отвечает: “Мне хотя б на штаны заплату. Мне хотя бы карман зашить”. И сарказно признается: “По иронии судьбы я на данный момент оказался невыездной, проживаю не у дел — в колхозе нет вакансий, даже на должность скотника конкурс, предпочтение отдают владеющим техникой, идет борьба до драки скрытой и открытой, конкурсантов много, больше чем в театральный институт. Давно уже я был испытан на должности скотника, а ничего иного и делать не умею. Выручает подножный корм: целебная травка, рыбешка, картошка. И люди добрые иногда помогают... Вышла в галичской типографии книжонка моя с нелепым названием от составителей “Слеза на песке”, а лучше бы окрестить — “Мякина на ветерке”. Отобрали туда стихи почему-то старые и слабые, хотя в достатке было свежих”.
Вот так и получилось: вышла книжонка — радости никакой, корысти тоже, безгонорарные издаются сборники. Живи как знаешь, стихотворец, никому до тебя и дела нет в Отчизне. Случается иногда подмога бедствующих братьев-писателей. Прислали мы ему от “Литературной Костромы” мизерный гонорар с тремя нолями, которые нынче надо вычеркивать. Откликнулся с восторгом: “Подлетели кверху гирьки на тарелочке с нуждой. Накуплю лапши да кильки, побегу, как молодой. Отскребли на сердце кошки, не успел я духом пасть. Разноцветные сапожки на одну сменяю масть...”
А вслед за такими признаниями на волне “заниженного бытовизма” прорвались и настоящие стихи. Сложилась еще одна книга стихотворений, отсеянных редакторскими требованиями из половы, наметенной отчаянными обстоятельствами.
Не чувствуя подвоха,
Скольжу спиной вперед.
Какая там эпоха
За поворотом ждет.
Эти печальные песенки за тех, которым не дано изведать мир всецело, роднятся с истоками от Плещеева, Кольцова, Некрасова, Есенина. Однако находятся основания для упреков. Журналистка из “Комсомольской правды”, проведав “смешного соловья” в деревне Костоме, спросила, зачем он пишет стихи. Считающий себя колхозным анекдотом простенько ответил: “Люди просят...” Понимая собеседницу, он мог бы предложить ей несколько оправдательных стихов с отчетливой направленностью.
Бывали и почтовые откровения читательниц: “Уважаемый товарищ Потехин! — обращалась девица из г. Орла. — Случайно услышала ваши стихи в передаче “От всего сердца”. Пишу, чтобы сказать: поймите же, что первые признаки творческой личности — это врожденный вкус и врожденная культура. (Чувствуете, куда гнет эстрадная “звезда”?). Но откуда они могут взяться в вашей деревне? Зачем вы их пишете? Для чего вам все это?” И вместо подписи — горделивое: “Эстрадная певица”.
Люди забывают особый дар волшебной простоты и естественности, лучший порядок искренних слов о пережитом, выстраданных признаний. Камень и снег, пень и солома, вилы и мухомор, крапива и топинамбур могут нести кристаллы мысли и чувства. Среди шуток, самоиронии, сарказма, удачных и несуразных частушек, отчаянных вскриков и неразборчивого бормотанья прорывается и звенит чистый поэтический родник. За чудаковатой простоватостью способный видеть, слышать, чувствовать найдет другие мотивы, проникнется беспокойством за судьбу поэта, по-своему воспримет философию строк о коняге, зяблике, васильке, пьянчуге, волке, топоре, глине. И поймет стихи, в которых “чтоб услышать голос вещий, люди лезут на вулкан”, а шакалы да волки ждут, выстораживают тех, кто окажется в покорности овечьей. Поймет горестное признание: “я лишь для карнавала по-волчьи нарядился”. Поймет, он послушным стал малышом, и воздуха негде хлебнуть. Вспоминается дуб-великан. “Корни мои в навозе, крона моя в грозе”. “Грозному великану праведный путь знаком”. Если даже и рухнет, то станет новым материком.
Сергей Потехин еще не раз напомнит о привлекательности полевого цветка и надежности дуба. Сам он являет миру добродетельную “диверсионную” способность остепенить и вразумить лезущих на вулкан к последнему извержению. Перевоплощения “василька” приобретают тревожное звучание под давлением обстоятельств отнюдь не материального свойства в первую очередь.
Мир утрачивает естественность и доброту, люди перестают видеть и понимать друг друга, многим из них праведный путь уже не кажется знакомым и спасительным, они свернули на кривые дорожки, указанные лукавыми проповедниками. А поэт, иронизируя над манерно философствующими умниками, наивно зовет себя и других в природную дорогу к радости и согласию, оберегает своей непритязательностью право каждого довольствоваться малым и не потворствовать тем, кто алчно диктует унизительную жизнь для большинства. Еще предстоит понять и оценить заботливую простоту, вычитать в случайно изданных книжицах главное...
Читать дальше
