...Итак, содержание сборника составляют мысли выдающихся людей о России, способные вызвать у читателей соответствующее сочувствие и сомыслие. Но составитель не ставил, как представляется, такой задачи, чтобы их мысли были отобраны и выстроены в определенном аспекте — например, только с православной позиции понимания России, восприятия ее исторической миссии, выражаемой нередко в таких определениях, как “Святая Русь” или “Дом Пресвятой Богородицы”. Главное — как они по-своему понимали и воспринимали Россию, хотя в большинстве своем были глубоко религиозными людьми. А выдающиеся личности, мыслившие весьма своеобразно, являлись великими и в своих прозрениях, и в заблуждениях. И здесь читателю предстоит нелегкая работа по отделению в каждом случае зерен от плевел, ибо в кратких аннотациях, предваряющих извлечения из трудов разных представленных авторов, сообщаются, как правило, лишь самые общие сведения биографического характера. Например, можно условно говорить о целостности мировоззрения таких гигантов, как Пушкин, Данилевский, Достоевский, Иван Ильин, хотя их восприятие жизни складывалось не в одночасье и, естественно, претерпевало существенные изменения взглядов на определенные явления.
Вот Данилевский. На недавно состоявшейся научно-практической конференции, посвященной 180-летию со дня рождения великого русского ученого, практически не издававшегося до последнего времени, с особой ясностью выявилось судьбоносное значение открытых им законов развития и взаимодействия культурно-исторических типов, непреходящей ценности каждого из них. В свете этих законов со всей очевидностью выявляется несостоятельность теории “общечеловеческих ценностей” и “общечеловеческой цивилизации”, сменившей теорию общественно-формационного развития человеческой истории. А как актуально для наших скорбных дней разъединения звучат слова из его главной книги “Россия и Европа”: “Исторический народ, пока не соберет воедино всех своих частей, всех своих органов, должен считаться политическим калекой”. (Здесь нелишним будет заметить, что в понимании славян, и особенно русских, как неисторических народов, “навоза истории” очень тесно смыкаются такие известные деятели, как Гегель, Маркс и Гитлер, а также нынешние радикально настроенные “демократы”.)
И уж никак нельзя выключить из русской души и сознания таких гигантов, как Федор Достоевский и выдающийся мыслитель русского зарубежья Иван Ильин. Федор Михайлович в своих трудах пророчески обрисовал картину устройства общества в случае прихода к власти социалистов-сатанистов; а Иван Александрович определил перспективы общественного переустройства после падения созданного ими режима, причем еще в ту пору, когда этот режим находился в пике своего величия и казался незыблемым.
Бесценны для нашей современной жизни труды религиозного философа, автора книг по историософии, праву и иконописи Евгения Трубецкого; выдающегося поэта, мыслителя, государственного деятеля Федора Тютчева, тоже вошедшие в сборник.
Известно, что в каждой исторической личности содержатся определенные моменты внутренней противоречивости, объясняемые как обстоятельствами происхождения и воспитания, своеобразием развития жизненного пути, так и воздействием разных соблазнов, в особенности масонского толка. В нередких случаях человеческая натура приходит даже к раздвоению, что отмечал Достоевский в своих размышлениях об Аполлоне Григорьеве. Иногда наблюдается и более трагический результат, когда человек и вовсе отвергает отеческую веру, утрачивает понимание смысла исторического пути своего народа, его Божьего предназначения. Как, например, впавший в католичество Чаадаев, фанатически поверивший, по словам упомянутого А. Григорьева, в красоту и значение западных идеалов как истинно человеческих.
“Философические письма” отставного ротмистра Чаадаева, в которых он унижает русский народ и его историю, приобрели такую же скандальную известность, как и книга его французского масонского “брата” маркиза де Кюстина, проникнутая ненавистью к России и ее великому монарху Николаю I, раздавившему масонский бунт декабристов и отсрочившему кровавую революцию на целый век. И недаром при подготовке и организации всякой новой смуты в России их имена непременно всплывают рядом — как было и в годы “перестройки”.
Могучую отповедь Чаадаеву дал Пушкин, написавший ему письмо незадолго до своей гибели, в котором содержатся пронзительные, гениальные строки, ставшие характеристикой и самого поэта: “Хотя лично я сердечно привязан к Государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератор — я раздражен. Как человек с предрассудками — я оскорблен, — но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал...”
Читать дальше
