Вынужденное молчание И. С. Аксакова дорого обошлось России: как свидетельствовало “Новое время”, “после прекрасной речи о Берлинском трактате Аксаков должен был замолчать, а бывшие министры внутренних дел преследовали всякое проявление русской мысли. В эти десять лет молчания в русском обществе народились самые вздорные идеи нигилизма... Деятели в это время были люди, которым русская мысль, русское чувство были непонятны, хотя и носили некоторые славные русские фамилии, но в душе не принадлежали ни к какой национальности. Пошлость и умственная ничтожность этих людей были ясны для Аксакова, он указывал на трагические ее последствия. Предостерегал...”.
Увы...
Увы, не в лучшем, в худшем положении мы ныне, сто с лишним лет спустя. Выросли целые поколения русских, оторванные от корней. В 90-е годы во второй раз в XX веке в России победила нерусская власть, обслуживаемая откровенно антирусской русскоязычной интеллигенцией. Но не о ней сейчас речь. Речь о тех, вроде бы русских по крови, интеллигентах, кто духовно облагораживал, обустраивал и сейчас продолжает облагораживать новый режим, — о так называемой интеллигенции, которая сама о себе бессовестно, впрочем, еще в позапрошлом веке, придумала легенду, что она — совесть народа, не спросив народ, считает ли он так... За редким исключением, после некоторой растерянности она тоже бросилась угождать очередной антирусской власти, это тем более гнусно, что новая власть, в отличие от прежней, коммунистической, силой не заставляла этого делать, более того, не очень-то нуждалась в этом. И потому цинично-снисходительно принимала эти книксены.
Увы, парадокса тут никакого нет. У “народных” и “заслуженных” это уже в крови. Больно и стыдно было на них смотреть во время ельцинских выборов — как они старались в одном строю с ворами в законе и вне закона, как выпрыгивали из штанов и юбок. И непременно, чтобы их рвение заметили, а потом отблагодарили! Но отблагодарили не прямо, а мягко, интеллигентно. Чтобы в нужный момент можно было встать как бы несколько в оппозицию, мало ли что. Это в какой-то мере было бы простительно, если бы они это делали по политическим или нравственным убеждениям. Но ведь они не хуже других понимали, что толкают народ выбирать в “цари” человека, на котором, помимо многих других страшных преступлений, висит тень гнусного беловежского антиславянского, антирусского, антироссийского сговора. К тому же больного, уже давно неспособного управлять страной.
Россия ныне стоит перед страшным, может быть, уже свершившимся выбором. Положение наше куда страшнее, чем большинству из нас представляется. Дело даже не в разрушенной экономике и разложенной армии. Дело гораздо глубже: в самые беспросветные годы гонения, в том числе при большевиках, церковь была более церковью, чем ныне. Не остались ли уже от нее лишь внешние обрядовые одежды? Не потому ли она так поддерживается нынешней мафиозно-финансовой властью в тайне от тысяч рядовых священников и уж тем более прихожан? Не стала ли она уже тоже одной из ячеек вездесущего масонского ордена-спрута?.. Определяя нынешнюю трагедию России, мы, невольно или специально смещая акценты и тем самым уводя от истины, акцентируем на обнищании народа, половина которого в результате новой революции оказалась за чертой бедности. Но как раз в этом смысле Россия знавала времена и пострашнее, но народ не рассматривал их как конечно трагические. Потому как у него была внутренняя идея. Он знал, что это беда временная. Что у него есть будущее, которое прежде всего от него, народа, и зависит. Только надо на время, ради этого будущего, затянуть пояса. Народ русский ныне вымирает не от голода — прямо скажем, голода в стране нет, это не более как треп вчерашних партноменклатурных функционеров, народ вымирает даже не от алкоголизма и наркомании, а от безнадежности, бессмысленности своего существования, что его повели по чужим, не русским путям к не русским конечным целям. Дайте ему надежду, верните ему национальную идею, о которой нынешние правители стесняются даже упоминать или сводят ее к насыщенности рынка памперсами и сникерсами, и он накормит не только себя, но и, как раньше, еще полсвета. В России всегда коренным вопросом был вопрос земли. Сколько веков русский крестьянин мечтал о ней! И вот сейчас, пожалуйста, вроде бы бери ее, сколько хочешь. А он не хочет брать. И не только потому, что в результате всех революций и контрреволюций источены его жизненные силы, но и потому, что земля для него не просто предмет купли-продажи, а нечто более святое, а вот это святое у него и отобрали...
Читать дальше
