В известном смысле Тютчев явил пример абсолютно чистых любовных отношений, ничему не подчиненных и без учета каких бы то ни было внешних обстоятельств и условий: возраста, семейного положения, денег, карьеры, мнений света...
Так, картина уже первого брака Тютчева могла показаться, и многим тогда казалась, странной: женитьба совсем еще молодого двадцатидвухлетнего человека на оставшейся вдовой женщине старше его на четыре года и уже матери четырех детей. Правда, Элеонора, урожденная графиня Ботмер, принадлежа к родовитой баварской семье, имела прямое отношение к русской жизни: рано вышла замуж за русского дипломата Петерсона, а позднее три ее сына станут офицерами русского морского флота. Брак оказался счастливым.
Подчеркнем — счастливым! В литературе о Тютчеве указывалось, что такой брак рожден был чуть ли не безысходностью после первой страстной влюблённости только-только приехавшего в Мюнхен юного дипломата-поэта. “Предмет”, видимо, стоил такой влюбленности. Амалия — тогда шестнадцатилетняя — была одной из знатнейших женщин Европы, а со временем и одной из влиятельнейших женщин России: формально дочь графа фон Лерхенфельда-Кеферинга, фактически дочь (внебрачная) прусского короля Фридриха-Вильгельма III и княгини Турн-и-Таксис и, следовательно, сестра русской императрицы Александры Федоровны. В первом замужестве — за бароном А. С. Крюднером — русским дипломатом в Мюнхене, во втором (после смерти Крюднера) — за губернатором Финляндии и членом Государственного совета графом Н. В. Адлербергом.
Была она и участницей своеобразного европейского конкурса красоты: баварский король заказывал ее портрет для своего собрания первых красавиц, а Гейне называл сестрой Венеры Медицейской.
Завязавшаяся было дружба-любовь никаким браком не завершилась: во время отсутствия Тютчева Амалия и обвенчалась с Александром Сергеевичем Крюднером.
Но Амалию — уже Крюднер — поэт всегда любил и всегда помнил. Лучшее доказательство — стихи.
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай
И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.
Это стихи, написанные через десять лет после первой встречи и обращенные к ней, к Амалии.
А вот стихи, написанные почти через пятьдесят и снова обращенные к ней же, к Амалии:
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло...
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, —
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
И здесь эта же навсегда вошедшая в русскую поэзию, подобная “гению чистой красоты” формула — “время золотое”, обращенная только к ней, как клятва верности, как навеки спаявшее золотое кольцо.
А брак с Элеонорой принес несколько лет счастливой жизни.
Несколько лет такой счастливой жизни, добавившей в семью ещё троих детей, осложнились лишь после 1833 года, когда произошла встреча Тютчева с баварской же красавицей, урожденной Эрнестиной Пфеффель, бывшей замужем за бароном Дёрнбергом, почти немедленно умершим. Новая вдова, увлекшая нашего поэта и увлечённая им, была уже моложе его — на восемь лет.
Казалось бы, все достаточно просто: была одна любовь и семья, пришла другая любовь и другая — уже до конца жизни — семья. Дело в том, однако, что Тютчев — в известном и очень точном смысле — никогда и никому не изменял. Любовь к Элеоноре, как и любовь к Амалии, продолжала жить и во все время новых отношений с Эрнестиной.
И сказалась не только в попытках “сохранить семью” при жизни Элеоноры, но чуть ли и не сильнее — после ее смерти. “Она была столь необходима для моего существования, — делится своими чувствами Тютчев через много лет с дочерью Анной, — что жить без нее казалось мне так же невозможно, как жить без головы на плечах... И все-таки она ещё моя, она вся передо мною, твоя бедная мать!”*
И это не просто утешающие близкого человека слова. Истинность через многие годы пронесенного чувства опять-таки подтверждают, так сказать, последние, для поэта абсолютные, доказательства — стихи:
Еще томлюсь тоской желаний,
Еще стремлюсь к тебе душой —
И в сумраке воспоминаний
Еще ловлю я образ твой...
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда...
Читать дальше
