— А что здесь, собственно, обсуждать?.. В романе нет ни одной живой строчки...
Сказал — как припечатал...
Уязвленный автор, покрасневший до корней волос, вскочил как ошпаренный, стал кричать, что его не понимают, затирают, что больше его ноги здесь не будет... И правда, с тех пор он в писательской организации больше не появлялся...
Да, строг, суров порою был мастер, когда речь шла о сочинениях других авторов. А как относился он к собственным произведениям? Сознавал ли сам истинную их цену? Думаю, что да, цену своим произведениям он знал. Могу судить об этом хотя бы по такому запомнившемуся мне эпизоду. Как-то раз в нашем разговоре с Евгением Ивановичем я обмолвился, что все его рассказы о природе хороши, поэтичны, но на их фоне особенно выделяется “Белый гусь”. Я сказал, что удивительный этот рассказ, драматичный и вместе с тем жизнеутверждающий, будто спет на одном дыхании — так в нем все органично, живописно и осязаемо.
— Ну, это же носовская классика... — задумчиво отозвался писатель.
Сказал он это спокойно, без тени рисовки или, напротив, самоиронии, с осознанием своей добротно выполненной работы. Замечу, что происходил этот разговор в середине шестидесятых, когда Носов не был еще тем признанным, широко известным писателем, каким он стал в последующие семидесятые годы.
* * *
Известно, что крупные творческие личности, как магнит, притягивают к себе окружающих. Вокруг них как бы само собой возникает некое энергетическое поле, в зону которого попадают многие люди, иногда и случайные. Для курян таким центром притяжения, безусловно, был Евгений Носов. Сколько знал Евгения Ивановича в свою бытность в родном Курске, чаще всего видел его в окружении собратьев по перу. Нередко вращались в этом кругу и местные художники, артисты драматического театра и, конечно же, вездесущие журналисты. Но более всего окружали писателя молодые литераторы.
Впрочем, и Евгений Иванович тянулся к начинающим авторам, охотно привечал их, разумеется, тех, в ком замечал “искру Божию”. В таких случаях даже сам шел на контакты. Вспоминаю, как однажды в конце нашей встречи он сказал мне:
— Все собираюсь тебя попросить, да забываюсь... Ты скажи своему Деткову: пусть как-нибудь заглянет ко мне. Хочу с ним поговорить о его писаниях...
Речь шла о Владимире Деткове, моем заместителе по областной молодежной газете “Молодая гвардия”, где я тогда был редактором. В нашей газете Володя частенько печатал свои лирические миниатюры. Они-то, видимо, и привлекли внимание писателя, который, мы это знали, периодически просматривает “Молодую гвардию”, возможно, еще и потому, что когда-то сам в ней работал.
Так В. Детков вошел в окружение Носова. Вошел он туда журналистом, а вышел... членом Союза писателей. Произошло это года три спустя, как он переступил порог квартиры писателя. И все это время литературный новобранец, как и все мы, начинающие, усердно проходил “носовские университеты”.
Больше всех нас почерпнул из тех “университетов”, пожалуй, Михаил Еськов — медик по профессии, писатель по призванию, связанный с Евгением Носовым еще и узами крепкой мужской дружбы. Его литературный талант под опекой и наставничеством мастера раскрывался и крепнул с каждым новым произведением.
Творческий взлет М. Еськова пришелся на конец семидесятых. Я к тому времени жил уже в Йошкар-Оле, куда был направлен собкором ТАСС, и о новых успехах Миши узнавал из носовских писем.
“Миша Еськов сейчас наслаждается московским триумфом, — сообщал мне Евгений Иванович, имея в виду Всесоюзное совещание молодых писателей 1979 года. — Его там рекомендовали в Союз, рукопись читал сам Марков, похвалил, обласкал в своем докладе. Теперь вот в качестве поощрения включили Мишу в писательскую делегацию, которая поедет в Венгрию. Сейчас он готовится к этой поездке. Всюду ему открыли “зеленую улицу”. Издательство “Молодая гвардия” обязали на совещании издать его сборник в Москве, зашевелились в издательстве “Современник”, затребовали его рукопись... Взвесив все “за” и “против”, Миша решил уйти из института (медицинского, где он тогда преподавал. — Л. К.). Доработает до лета и уйдет на “вольные” хлеба...”.
Успехи подопечных литераторов, судя по всему, окрыляли и самого мастера, поднимали его дух. В редком письме Евгений Иванович не касался литературных новостей.
“Есть и хорошие вести: Вовку (Владимира Деткова. — Л. К.) приняли в Союз, — с радостью извещал писатель. — Ну и Юру Першина тоже приняли. Теперь организация сразу выросла на две единицы. Для нас это важно. — И добавлял: — Будь ты в Курске, мы и тебя быстренько сосватали бы в СП. Кстати, как там у тебя дела с этим вопросом?”.
Читать дальше
