Думая обо всех этих подлостях истории, я бродил по кладбищу. Чугунная доска со словами на немецком и русском: “Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей родины”.
На каменных плитах, ушедших в плотный травянистый дёрн, бесхитростные надписи, сочинённые боевыми товарищами погибших солдат:
“Младший лейтенант Никитин Александр Михайлович. 24.4.1945 года” — и всё.
“Солдат Киляков. Погиб в боях за родину 5.1.45 г.”
А вот эпитафия, короче которой не бывает: “Измайлов Ибадулла”.
Бои в Потсдаме, видимо, были столь жестокими, что не всегда у живых находились время и силы, чтобы похоронить павших достойно, выяснить все имена и фамилии. Потому-то на кладбище чуть ли не каждая третья могила — безымянная. “Здесь похоронены 3 бойца Советской Армии, погибшие в боях за свободу и независимость нашей родины”. Или: “Солдат Дельнов Иван Софронович, с ним 4 человека”.
Множество солдат похоронено уже после победы — в Потсдаме были громадные военные госпитали, в которых умирали наши тяжело раненные победители: “Шаповалов Алексей Филиппович. Погиб 13.6.1946 года”... И все равно — не умер, а “погиб”!.. “погиб на боевом посту”, “погиб при выполнении служебных обязанностей”... А вот плита с датой 7 августа 1945 года, война три месяца как закончилась, но слова звучат все с той же торжественностью: “Погиб в боях за Родину”...
Всего их здесь больше тысячи человек... Среди них есть и женщины — связистки, медсестры.
Липы роняют семена с крылышками на могильную землю, в их зеленом чреве курлычут голуби, часы на колокольне со звоном отмеряют время. Оно идет, оно плывет над Потсдамским дворцом, где хранятся великие хартии, подписанные сталинской дланью. Время бесшумно парит над развалинами Берлинской стены и над богатырским изваянием солдата с ребенком на руках в Трептов-парке. Оно, как вечерний воздух, мерцая, струится над русской деревней, где жили в XVIII веке наши солдаты, заложники Янтарной комнаты...
Лежат крепостные мужики-гренадеры в прусской земле, лежат рядом с ними их потомки; “гул забвения и славы”, сливаясь с медным боем часов, плывет над могилами... А в это время жрецы толерантности и политкорректности талдычат о том, что России следует “возвратиться в историю Европы”. И это они говорят в Потсдаме, где сыны России в 1945 году определили на несколько поколений ход этой самой пресловутой истории...
...А Франкфуртская книжная ярмарка прошла, как и было ей положено. От России туда приехали за счет казны аж целых сто тридцать писателей, поэтов, редакторов, литературных агентов, воспитанных в духе политкорректности и толерантности... Среди них не было почти ни одной души, представляющей патриотическое крыло русской литературы. Развлекалась делегация на халяву во все тяжкие. Художник Гриша Брускин в компании с Дмитрием Приговым, Ириной Прохоровой и Львом Рубинштейном организовали перформанс: “Гуд бай, СССР”. Как пишет “Российская газета” от 10 октября 2003 года, Брускин “смастерил” из Пригова космонавта, “загипсовал своего друга в полосы бумаги, ткани, какие-то тряпицы и обрывки войлока. Космонавта чуть-чуть раскрасили, а Ирина Прохорова в белом фартуке и красном галстуке начала обучать новорожденного грамоте... Космонавт изображал СССР. Замысел художников понятен: глупое гипсовое создание заслуживает только смеха и безжалостного изгнания из сердец”. На это зрелище с одобрением взирал Евгений Евтушенко, бродивший по ярмарке в красных штанах.
Вот так поглумились на мировой тусовке наши мародёры над прошлым, поплясали на Потсдамском кладбище, на могилах всех погибших в новых гражданских войнах — карабахской, абхазской, приднестровской, чеченской, порадовались нашествию на их родину СПИДа и наркотиков, умилились заказным убийствам, вымиранию народа, беспризорщине. Посмеялись над вымерзающим людом Камчатки... Вот что такое перформанс по-франкфуртски.
Словом, как сказал гениальный немецкий поэт: “Нет великого Патрокла, жив презрительный Терсит”...
Мозаика войны (Наш современник N2 2004)
Мозаика войны
Все дальше уходят от нас трагически-героические годы Великой Отечественной, все меньше остается фронтовиков — живых свидетелей “кровавого труда” (по меткому определению поэта Сергея Викулова). Однако память войны по-прежнему жива. Берутся за перо, садятся за пишущие машинки и компьютеры дети и внуки ветеранов, продолжая славную летопись огненных событий вот уже более чем полувековой давности.
Читать дальше
