А Кони: Тургенев

Впрочем, в зале Дворянского собрания был первый из трех устроенных в память Пушкина концертов, с пением и чтением поэтических произведений. На устроенной в зале сцене стоял среди тропических растений большой бюст Пушкина, и на нее поочередно выходили представители громких литературных имен, и каждый читал что-либо из Пушкина или о Пушкине. Островский, Полонский, Плещеев, Чаев, вперемежку с артистами и певцами, прошли пред горячо настроенной публикой. Появился и грузный, с типическим лицом и выговором костромского крестьянина, всклокоченный и с большими глазами навыкате, Писемский. Вышел, наконец, и Тургенев. Приветствуемый особенно шумно, он подошел к рампе и стал декламировать на память, и нельзя сказать, чтобы особенно искусно, "Последнюю тучу рассеянной бури", но на третьем стихе запнулся, очевидно, его позабыв и, беспомощно разведя руками, остановился. Тогда из публики, с разных концов, ему стали подсказывать все громче и громче. Он улыбнулся и сказал конец стихотворения вместе со всей залой. Этот милый эпизод еще более подогрел общее чувство к нему, и когда, в конце вечера, под звуки музыки все участники вышли на сцену с ним во главе и он возложил на голову бюста лавровый венок, а Писемский затем, сняв этот венок, сделал вид, что кладет его на голову Тургенева, - весь зал огласился нескончаемыми рукоплесканиями и громкими криками "браво". На следующий день, в торжественном заседании Общества любителей российской словесности в том же Дворянском собрании, Иван Сергеевич читал свое слово о Пушкине с большим одушевлением и чувством, и заключительные слова его о том, что должно настать время, когда на вопрос, кому поставлен только что открытый накануне памятник, простой русский человек ответит: "Учителю!" - снова вызвали бурную овацию. [...] С этих пор я больше не видел Тургенева, но получал от него из Парижа поклоны через М. М. Стасюлевича. Он разрешил последнему показать мне осенью 1882 года в рукописи "Стихотворения в прозе". Среди них были ненапечатанный тогда "Порог" (разговор Судьбы с русской девушкой) и полная добродушного юмора вещица, кончавшаяся словами: "но не спорь с Владимиром Стасовым", шумным и яростным спорщиком, приводившим Тургенева в отчаяние своими нападками на Пушкина. Она, сколько мне известно, не была никогда напечатана, а "Порог" Тургенев сам просил Стасюлевича выкинуть, говоря в своем письме: "Через этот "Порог" вы можете споткнуться... особенно если его пропустят, а потому лучше подождать". Рукопись дана была мне поздно вечером, и я провел всю ночь, читая и несколько раз перечитывая эти чудные вещи, в которых не знаешь, чему более удивляться, - могучей ли прелести русского языка, или яркости картин и трогательной нежности образов. Я высказал все это в письме к Стасюлевичу, выразив лишь сомнение, правильно ли в "Конце света" употреблено слово "круч" вместо "круча", а он, как оказалось, послал мое письмо в подлиннике Тургеневу. "Спасибо за сообщенное мне письмо К., - писал ему 25 октября 1882 года Иван Сергеевич. - Очень оно меня тронуло, и я буду хранить его, как документ. И "круч" - и "круча" существуют, но круча, я думаю, грамматически правильнее".

Менее чем через год Иван Сергеевич опочил, после тяжких страданий, а 27 сентября 1883 года грандиозная похоронная процессия проводила его дорогой прах на Волкове кладбище и опустила в землю, где через два года упокоился и Кавелин. [...]

Тургенев

Очерк опубликован в майском номере "Вестника Европы" за 1908 г.

Вошел в подборку воспоминаний о писателях: "Тургенев. - Достоевский. Некрасов. - Апухтин. - Писемский. - Языков". Очерк входил во все три издания 2-го тома "На жизненном пути" (Спб., 1912 и 1913; М., 1916). Печатается по т. 6 Собрания сочинений, с некоторыми обоснованными этим изданием сокращениями.

С. 127. ...Журнальный вариант и падание 1913 г. включали любопытный комический эпизод с Тургеневым, Герценом и французским ученым и политическим деятелем Эмилем Литтре (1801 - 1881) Русские писатели посетили создателя знаменитого "Словаря французского языка" (Париж, 1863 1872. Т 1 - 4), и разгорелся бурный спор из-за какого-то выражения в нем. "Герцен, рассказывает Кони со слов Тургенева, - очень горячился, нервно ходил по комнате и залпом выпил два стакана бережно разлитого хозяином вина. Наконец, спор утих, и мы стали собираться уходить... И тут хозяин спросил, как им понравилось его вино, на что Герцен, еще, видимо, не остывший от спора и под влиянием его не разобравший, что пил, ответил рассеянно: недурное винишко ("petit vin"). Хозяин возразил потрясение: ведь это шамбертен тридцать седьмого года, 30-летняя драгоценность, которую раскупорил только для русских друзей...