И. Тертерян - Портрет художника в зрелости

В письмах, интервью, дневниковых записях Делибеса постоянно возникает эта тема — «общество потребления», отношения между людьми, свойственные этому обществу, тип человека, который с неизбежностью формируется и утверждается в новых условиях.

«Машины согревают человеческие желудки, но замораживают сердце. Никогда еще в истории человек так не отдалялся от другого человека, как в наши дни. И в самых богатых, развитых обществах это проявляется с наибольшей силой; в слаборазвитых странах, среди бедняков еще сохраняется тепло солидарности. Убеждаешься, что с подъемом уровня жизни охладевают чувства. Все тепло, что раньше люди берегли для ближнего своего, теперь они обращают на вещи…» [8] M. Delibes. Obras completas. t. 3. Barcelona, 1968, p. 10.

Эти слова заставляют вспомнить определения позиции Делибеса как «руссоистской» и «романтической». Да, во многом Делибес верен себе — его идеалом остается образ жизни здоровый и простой, в окружении природы, а не в окружения вещей; его менее пугает отсутствие комфорта, чем потребительская лихорадка. Неграмотные крестьяне воспринимают мир, чувствуют и думают совершенно по-разному: миллионы телезрителей в испанских городах воспринимают мир, чувствуют и думают совершенно одинаково. Средства массовой информации разрушают и «выравнивают» индивидуальность, талант, всякую самостоятельность и даже язык. Делибес повторяет это без устали.

Но правы ли те, кто еще и сегодня обвиняет Делибеса в луддитском призыве вернуться к ручному ремеслу и выкинуть на свалку телевизоры? Неужели Делибес верит в возможность возвращения вспять, к патриархальной, домашинной цивилизации? «Нет, я не ретроград, — отвечает на это писатель, — я не против техники вообще, я против дурного применения техники, приводящего к дегуманизации…» [9] M. Delibes. Un año de mi vida. Barcelona, 1972, p. 120. Иными словами, Делибес осознает — и осознает все острее, все решительнее, — что в «охлаждении чувств», в разобщенности людей, в обезличенности желаний и стремлений виноваты не автомобили, телевизоры и другие вещи сами по себе, а социальная система, от которой зависит применение техники и отношение к технике.

О социальной системе, о необходимости ее коренного преобразования размышляет Дели бес в романе «Пять часов с Марио» (1966), самом значительном своем произведении, в котором полностью раскрылись и его аналитический дар, и его бесстрашный социальный критицизм.

Конечно, новый роман Делибеса замечателен не тем, что писатель отвернулся от деревни и обратился к городу. Замечательно, что писатель отказался от заданного тезиса: народ, деревня — это хорошо; город, горожане — это плохо. Кроме борьбы крестьян за существование, романист увидел и драматическую борьбу человека за мысль, за духовную свободу.

По испанскому обычаю, покойника не оставляют на ночь в пустом помещении. Кто-нибудь из близких должен провести ночь у гроба, бодрствуя и охраняя вечный сон усопшего. Такую ночь накануне похорон проводит героиня романа Кармен у гроба скоропостижно скончавшегося мужа. Пять часов осталось ей быть наедине с Марио. Листая семейную Библию, она, однако, не молится, а в последний раз мысленно обращается к мужу, перебирает события их совместной жизни, повторяет те же упреки, сетования, сентенции, что, наверное, изо дня в день твердила ему живому.

Кто такая Кармен? Не аристократка, не богачка и уж, конечно, не интеллигентка, хотя ее отец пописывает статейки в солидной газете и иногда выступает по телевидению. В русском языке и в русской общественной традиции существует точный термин для обозначения той социальной силы, что персонифицирована в Кармен. Это мещанство. Кармен — законченный, выразительнейший тип мещанки. Не владея буржуазной собственностью, ведя отнюдь не буржуазный образ жизни (скромный заработок мужа, преподавателя провинциального института, не позволяет жить на широкую ногу: многодетная мать, Кармен целый день сама возится на кухне), мещане тем не менее составляют самую плоть буржуазного общества, настолько они прониклись буржуазной моралью, буржуазным мышлением. Слой населения, к которому принадлежит Кармен, не просто консервативен — он агрессивно-консервативен, он берет на себя охранительные функции, он верный страж «порядка». Кармен находится на одной из нижних ступеней социальной лестницы — у нее нет даже малолитражного автомобиля, доступного теперь чуть ли не консьержкам и лифтерам, — но она не допустит и мысли о разрушении этой лестницы: как тогда попадешь, хотя бы в грезах, на самый верх?