Дмитрий Соколов-Митрич: Враги народа: от чиновников до олигархов

Напомним краткое содержание пьесы «Путин в народе»: вокзал — поселок Лузино — кульминационный момент: президент отобедал у простого крестьянина Виктора Трофимовича Попова — посещение Омского музея изобразительных искусств — просмотр от начала до конца спектакля в местном художественном театре — аэропорт.

Были повороты сюжета как бы незапланированные: по дороге на Лузино, проезжая мост через Иртыш, президент остановил кортеж, вышел из машины, прошел полмоста пешком и зашел в часовенку памяти жертв сталинских репрессий. Там он поговорил со случайно оказавшимися в часовне прихожанами и поставил свечку.

Спустя неделю примерно в то же самое время суток я попытался оказаться случайным прихожанином этой самой часовни. Не получилось. Дверь была закрыта, на ней не было даже ручки. Я было подумал, что кто-то отвинтил ее как дражайшую реликвию, пока не простыли отпечатки пальцев президента, но завсегдатаи скверика уверили меня, что ручки на двери нету давно, а саму часовню открывают только по торжественным случаям.

В самом городе декорации за неделю почти не поменялись: центральные улицы все такие же чистые (снегопада с тех пор еще не было), огромные дорожные щиты с изображением президента на фоне омских городских пейзажей («Омичи — россияне», на всякий случай написано на одном из них) убирать пока не решаются. Проблемы только с реакцией публики. Пресса откликнулась на визит весьма неоднозначно. Цитирую заголовки: «Спектакль для президента», «Вот Путин пролетел и ага!», «Путин в Омске хлопнул самогонки», «И меня два красивых охранника повезли из Сибири в Сибирь»… Репортажи все как один кончались примерно так, — «Зачем президент приехал, мы, омичи, так и не поняли». Далее СМИ разделились во мнениях: одни пришли к выводу, что Путин добрый, поэтому он просто приехал пообщаться с омским народом — лучшим народом в России. Другие издания были настроены менее благодушно. Одна из газет даже предположила, что истинная цель высочайшего визита — прощупать почву на предмет открытия в Омской области крупнейшего в мире могильника ядерных отходов.

Читаю статью «Вот Путин пролетел и ага!»: «Паркет в актовом зале был так навощен, что в нем, как в озере, отражались синие ряды гимназистов в мундирах со светлыми пуговицами и зажженные среди дня люстры. В зале стоял легкий гул. Он сразу оборвался. Позванивая шпорами, в зал вошел невысокий полковник со светлыми выпуклыми глазами. Он остановился и в упор посмотрел на нас…» Читаю, и чувствую — что-то не то. Оказывается, это Паустовский, детские воспоминания о приезде в гимназию Николая Второго. Читаю дальше: «На следующее утро бабушка спросила меня: «Ты опять поедешь в город?..» — «Еду. Будет репетиция встречи царя». — «Заболей лучше и не ходи, — посоветовала бабушка. — Придумали глупство! Неужели у царя нет другого дела, чем красоваться перед людьми?»

Дверь в дом Поповых, порог которого недавно переступил президент, открыла жена Виктора Анна Марковна. Взгляд у нее был напряженный: «На работе он, на свинокомбинате».

Судя по интонации, Анна Марковна жаждала со мной пообщаться чуть менее, чем с президентом Путиным.

Виктор Трофимович на свинокомбинате действительно имел место быть.

— А у вас, это, разрешение есть? — первым делом спросил Попов, неуверенно поздоровавшись. Он был в телогрейке, ушанке, с лицом бесхитростным, но сосредоточенным. — Вчера телевизионщики из Омска приезжали, так у них разрешение было от Бороны.

Бороной Владимиром Даниловичем оказался председатель сельсовета.

Трофимыч ушел за проходную и сгинул. Я поехал к Бороне.

В здании заводоуправления, где находится сельсовет, нас тормознул охранник и узнав, по какому мы поводу, сурово помотал головой:

— Начальство распорядилось никого к Поповым не пускать. Сегодня будет пресс-конференция, там они все расскажут.

— Какая пресс-конференция? Я прилетел за три тысячи километров, хочу живого общения.

— Живого нельзя.

На мое счастье, мимо проходил Борона. Разговор мы продолжили в его кабинете, под портретом В.И. Ленина.

— Устали они, понимаете. От журналистов нет отбоя. Они не отказывали, но тут одна омская газета написала, что якобы телочку, которую президент за ухом почесал, и вообще всю их скотину — это мы им дали на время, чтобы президенту показать. После этого решили журналистов больше не пускать.

Плюнув на все запреты, я просто снова вызвал Трофимыча на проходную и взыскующе посмотрел в его честные глаза. Раздатчик кормоцеха, скромный и неутомимый труженик, не смог отказать.