— В сегодняшней России национальный вопрос стоит весьма остро. Что вы думайте о национальных проблемах?
— Когда-то мы были единым цехом: русский, татарин, еврей. И не было никакой национальной розни и никакого антисемитизма. Свердловск, город военных заводов и атомной бомбы, был закрыт для иностранцев и разного рода проходимцев. Мы воспитывались на родной истории и культуре, искренне веря старшим товарищам, строившим социализм.
Беда пришла не от какого-то конкретного народа, а от московских перевертышей, не помнящих своих предков, а потому готовых все продать.
На севере России есть такое место: Вохма. Даже сегодня, чтобы попасть туда, нужен самолет. Из-за отсутствия дорог там не было крепостного права. Добраться можно было только зимой, когда замерзали реки и на пересечении торговых путей устраивались ярмарки. Был даже свой театр! До революции дед жил и работал на земле. Благодаря голове и рукам имел дом, угодья, лошадей, сенокосилки... Был весьма состоятельный человек. Когда московский краснопресненский продотряд вошел в Вохму, шел митинг, на котором выступал мой отец-комсомолец. Искренность выступления поразила командира отряда. Они подружились, пошли в дом деда. “Красный” Усков сказал комиссарам об отце: это мой брат! Тогда большевики ничего не тронули. Но потом приехали новые люди, угнали скот. Дед, вытащив декреты Ленина, продотрядовцев “припер к стенке”. Те — потребовали денег, пропьянствовали ночь и утром явились снова. Дед сказал: дайте час — я уйду сам! Обошел дом, закрыл ставни, взял серебряные ложки с вензелем, поклонился Вохме и с бабушкой ушел в никуда. Скитался по России, “незаконно” жил в Ленинграде, войну встретил в Старой Русе. Немцы человеку “из бывших” предложили стать хозяином электростанции. Отвергнутый большевистской Россией, он высказал все, что думает о Германии, и его расстреляли. Умер он за Россию...
В 72-м году я приехал в Вохму. Больница, построенная дедом, действовала. Больничный персонал жил в трехэтажном дедовском доме. Секретарь райкома, сопровождавший меня, приговаривал: “Хозяин приехал, хозяин приехал!” Из комнаты высунулась какая-то пьяная рожа и обложила меня матом: мол, нерадивый хозяин, когда починишь крышу?.. Самое страшное в той революции и в этих “реформах” – уничтожение преемственности поколений, геноцид памяти. Теперь я понимаю, в жизни меня много раз спасало ощущение незримой поддержки. Мой дед словно где-то рядом и передает мне свою силу.
— Многим было бы интересно узнать, чем вызвано появление новых версий фильмов “Тени исчезают в полдень” и “Вечного зов”?
— Во-первых, мы привели их к сегодняшним телевизионным стандартам. Серии шли по полтора часа, теперь 52-53 минуты. Во-вторых, появилась возможность вставить вырезанные цензурой куски, устранить некоторые агитационные моменты.
— Валерий Иванович, в последние годы неожиданно для многих вы стали театральным режиссером. Как это произошло?
— Я всегда любил театр. Актеров для фильмов я подбирал, просматривая спектакли. А в последнее время из-за отсутствия финансирования наступила пауза на съемочной площадке, и я пришел во МХАТ к Дорониной. Татьяна Васильевна предложила мне поставить пьесу Виктора Розова “Ее друзья”. Надо сказать, что пьеса “Ее друзья” была написана Розовым в 1949 году, и сам автор не считал ее своей удачей, даже в собрание сочинений не включил. Мне тема пьесы показалась хрестоматийной, я сначала отказывался. Тогда Доронина сказала: “Сейчас все рухнуло, особенно — человеческие отношения. Надо начинать сначала”. Меня эта фраза поразила, и я тогда внимательно перечитал пьесу. Мне открылась главная идея этой благородной, как и сам ее автор, пьесы. Эта работа дышит добротой и взаимопомощью. Идет вразрез с сегодняшним: “это — ваши проблемы!” Когда я ее ставил, я не выкинул ни одного слова — в этой розовской вещи не было ничего случайного! После 1949 года много чего случилось со страной. Но Розов — не конъюнктурщик, он всегда пишет сердцем. Сейчас прошло уже более ста спектаклей. И каждый раз в полуторатысячном зале — аншлаг! Взрослые вспоминают себя, школьники проникаются ощущением того времени. И те, и другие уходят взволнованные и, наверное, счастливые. МХАТ — театр нашего детства, где главное — глаза зрителей, а не мнение двух-трех критиков. Доронина мастерски подбирает актеров, главное — она открывает дорогу молодежи. Именно молодые актеры играют в спектакле “Ее друзья” и в следующей моей постановке “В день свадьбы”.
Читать дальше