Валентина Полухина - Бродский глазами современников

А нет ли у вас с Бродским общего источника? Упомянутые выше стихи, его и ваши, ритмически напоминают пастернаковские "Помешай мне, попробуй. Приди, покусись потушить / Этот приступ печали, гремящий сегодня, как ртуть в пустоте Торричелли" [14] Пастернак Б.Л., "Собрание сочинении в пяти томах" ("Худож. литература": М., т. 1, 1989, С. 196). .

Вы знаете, может быть и так. Но это довольно опасная мера суждения. Дело в том, что в русском языке очень небольшое количество размеров, но

огромное количество ритмов. Одинаковое количество стоп и одинаковое количество разно расставленных ударений не всегда означает близость. Близость означает то, что называется ритмом, то есть дыхание стиха. Вот если бы мы воспользовались знаменитым пастернаковским ритмом из "Девятьсот пятого года":

Приедается все.

Лишь тебе не дано примелькаться.

Дни проходят,

И годы проходят,

И тысячи, тысячи лет... [15] Пастернак Б.Л., "Собрание сочинений в пяти томах", Ibid., С. 293. —

это бы что-нибудь значило.

Вы читаете на манер Бродского.

Или он на мой манер. Если же мы просто повторяем одинаковую сетку ямба или анапеста, этим ничего доказать нельзя.

Я пришла просить вас "припомнить ясно все, что было", говоря вашими словами, и если не "без веры, без сомненья", то хотя бы "без пыла". Скажите, когда вы лично начали усматривать в Бродском черты гениальности?

Это было так. Я познакомился с Иосифом, если мне не изменяет память, в октябре 1959 года в квартире у Славинского, которую он тогда снимал в Ново-Благодатном переулке города Ленинграда. Ко мне подошел ныне существующий в Париже Леонид Ентин и сказал, что здесь сейчас присутствует человек, который пишет стихи и мучительно всем читает эти стихи: не можешь ли ты его выслушать и, наконец, разрешить эту проблему — и познакомил меня с Иосифом. Через несколько дней Иосиф пришел ко мне домой и читал свои стихи. Они мне не очень понравились. Если меня не покидает память, он находился в периоде, когда для него главными учителями были переводные поэты из журнала "Иностранная литература": Назым Хикмет, Янис Рицос, но в русском варианте это было малоплодотворным. Но даже тогда что-то меня задело. Потом он на все лето уехал в одну из своих экспедиций. Осенью он пришел ко мне и прочитал совершенно другие стихи. Сейчас мне уже трудно вспомнить, что это были за стихи, по-моему, "Памяти Феди Добровольского" [С:37-38] [16] Верлибр 1960 года "Памяти Феди Добровольского" ("Мы продолжаем жить"), не вошедший в "Сочинения Иосифа Бродского", был перепечатан в первом выпуске альманаха "Петрополь" (Ibid., С. 12-13). Возможно, Рейн имеет в виду написанную в том же году и примыкающую к нему "Песенку о Феде Добровольском" ("Желтый ветер маньчжурский") [С:36], в России опубликованную в кн. Бродский И. "Форма времени. Стихотворения, эссе, пьесы в 2-х томах" ("Эридан": Минск, 1992, т. 1, С. 72). , "Воротишься на родину" [С:58-59/I:87] [17] Анахронизм. Стихотворение "Воротишься на родину. Ну что ж..." входит в цикл "Июльское интермеццо" [1:84-94], написание которого связано с экспедицией в Якутию летом 1961 года. . И это уже были очень хорошие стихи. Шли годы. По-моему, в 61-м году появились стихи очень замечательные. Во-первых, это были большие стихи, которые мы тогда не умели писать. Кроме Бродского, написать никто их не мог. Такие вещи, как "Петербургский роман" [L64-83] [18] Поэма в трех частях "Петербургский роман", датированная первой половиной 1961 года, не включалась в доотъездные авторские сборники [С] и [О]. Вероятно, здесь сыграли свою роль цензурные соображения, т.к. в гл. 7-9 прямо фигурирует "Литейный, бежевая крепость, / подъезд четвертый кгб": "...хвала тебе, госбезопасность, / людскому разуму хула..." [1:68-69]. В позднейших машинописных экземплярах гл.7 была целиком опущена, а гл.8-9 даны в значительно сокращенной редакции. Полный текст "Петербургского романа" (с вариантами редакций поэмы) сохранился в [МС-1] (С. 108-34). Поэма была опубликована через 30 лет после написания, в 1 томе "Сочинений Иосифа Бродского". , "Исаак и Авраам" [С:137-55/I:268-82] — это поэмы огромные. Уже были написаны "Стансы" [С:63/I:2 25] и посвященное мне стихотворение "Рождественский романс" [C:76-77/I:150- 51], которое, совершенно вне посвящения, кажется мне по сей день замечательным. И, наконец, первые стихи, пришедшие из ссылки, "Новые стансы к Августе" [0:156-60/I:386-90], я считаю стихами великими, абсолютно первоклассными, выдающимися. Таким образом, где-то в 1961-62 годах мое мнение о Бродском уже поднялось до максимальной отметки [19] Некоторая путаница с датами. "Исаак и Авраам" написан в 1963 году, а "Новые стансы к Августе" датированы 1964 годом. .