Александр Блок - Том 5. Очерки, статьи, речи

К этому сводится внешнее действие пьесы, столь же нестройное, как и внутреннее, которое заключается в борьбе противоположных мироотношений, между которыми героиня автора Нелли является зыбким мостом; мост этот оказывается ни к чему, ничто внутренне не меняется, никакого соединения не происходит; также не происходит и никаких других изменений; в начале пьесы есть глупые, или злобные, или беспомощные господа и озлобленный народ; в конце пьесы господа подверглись разгрому, а солдаты, по-видимому, пришли громить крестьян. Автор никаких перспектив не открывает; что он хотел сказать, неизвестно. Почему пьеса называется «Камни», тоже неясно; может быть, камнями побиты те, кто давал камень вместо хлеба?

Исполнение довольно нестройно и небрежно; в первом действии упоминаются какие-то лица, о которых дальше нет и речи; автор хотел дать развитие отношениям одной группы лиц, но потом как будто счел это лишним и бросил.

Общая литературность языка не помешала автору заставить свою героиню «одевать» платье.

Неотчетливость как выполнения, так и задания пьесы, написанной на весьма и, пожалуй, чересчур злободневную тему, заставляет признать пьесу неприемлемой для постановки на сцене.

Пьеса в четырех действиях

Главные действующие лица: редактор провинциальной газеты Корнилов, всегда занятой, довольно растерянный интеллигент, женатый на издательнице газеты, «Марфе, пекущейся о многом», и подкрашивающий себе волосы, чтобы понравиться молодой девушке, живущей в его доме; эта девушка — Ксана Молотова, начинающая актриса, совершенно беспочвенная; она и боится и хочет потерять невинность, полагая, что так надо актрисе, пьет и сходится с молодым и наглым актером Володиным. Володин живет с несчастной и бесстыжей актриской Авророй, которая увивается за Власом Оконишниковым, миллионщиком, волжским декадентом, ломакой и наглецом. На все это смотрит Борис Барышев, молодой писатель «безбытник», который, по-видимому, любит Ксану Молотову, но сам ничего не может предотвратить, не имеет ни пути, ни воли и смотрит на жизнь растерянными глазами.

Первые три действия проходят в более или менее безобразных сценах пьянства, мелких дрязг, семейных ссор и уродливых потасовок. Самая уродливая сцена прерывается патриотической манифестацией по поводу объявления войны в июле 1914 года. Ксана Молотова решает идти на войну сестрой милосердия, Борис Барышев — рядовым, а Корнилов оказывается прапорщиком запаса.

В последнем действии прапорщик Корнилов, отравленный удушливыми газами, и прапорщик Барышев случайно видят на сцене какого-то походного театра миниатюр Ксану Молотову, которой надоело быть сестрой и которая предпочла играть даже на таких подмостках, подвергаясь пошлым и грязным ухаживаньям офицеров. Ксана и Барышев становятся невестой и женихом. Все эти люди «преобразились». Барышев запевает русскую песню, которую все собрание одушевленно подхватывает. Мораль пьесы заключается в словах Барышева о том, что кончилось царство миниатюр и скоро всем опять понадобятся «большие полотна», пришел конец «царству лентяев, бездельников и безбытников», мы находимся накануне мировых событий, «надо готовиться к чему-то большому, широкому… бездонно глубокому», «вся Русь должна преобразиться», и т. д., и т. д.

Странно, что такой опытный драматург, как Найденов, написал пьесу без всякого драматического действия и, для того чтобы найти развязку длинных, однообразных и довольно вялых сцен, решился выдвинуть такого «бога из машины», как «великая европейская война»; если в изображении «быта» «безбытников» и есть правдивые штрихи, то офицерский быт на позициях изображен как-то совсем неубедительно, и все последнее действие склеено из кусочков, по-любительски, попросту — неумело.

Крылатые словечки «быт» и «безбытность» были пущены в применении к нашему времени, кажется, С. П. Дягилевым, в какой-то невинной застольной речи, вовсе не претендовавшей на глубокую философию; словечки были быстро подхвачены журналистами и модными литераторами эпохи 1906–1907 годов, пущены в газеты, разбавлены словесной водой. В свое время за эти словечки было немало построчного гонорару получено и немало было ими развращено молодого народа. Казалось бы, дело ответственного писателя, который берется за такую тему, — заменить опошленный термин каким-нибудь другим, углубить понятие, очистить его от всего наносного. Найденов поступил наоборот — он воспользовался старым понятием, не вложив в него ровно ничего своего; при этом лица, выводимые им на сцену, может быть действительно и не стоят новых определений, до того они незначительны сами по себе; просто судьба их неинтересна, и нисколько не верится, чтобы они преобразились в последнем акте, который, кстати сказать, лишний раз доказывает старую истину, что нельзя писать о злобах дня, о «великой войне» во время «великой войны».