Томас Элиот - Назначение поэзии

Вопрос о возможных путях поэзии, ее перспективах, которого, как считает Элиот, старательно избегает академическое литературоведение, также входит в компетенцию литературной критики. Умение обнаружить и оценить подлинно новое поэтическое освоение реальности приводит критика к изменению общепринятого понимания сущности поэзии, понимания того принципа, согласно которому объединяются литературные памятники. В их систему проникает новый элемент и система, чтобы сохранить целостность, должна перестроиться. Этот процесс Элиот именует "реорганизацией" (reorganization, readjustment). В главе "Мэтью Арнольд" он разъясняет свою позицию: "Время от времени, каждые сто лет или около того, возникает необходимость в появлении критика, который бы пересмотрел прошлое нашей литературы и расставил бы поэтов и поэтические произведения в новом порядке. Суть такой задачи не революция, а реорганизация".

Идея "реорганизации" еще раз подтверждает заявленный Элиотом индивидуальный характер критического анализа. Только апеллируя к своему художественному вкусу, а не к заданной извне нормативной установке, критик, по мнению Элиота, способен адекватно оценить литературное произведение и увидеть в нем новые возможности. Мэтью Арнольд, с точки зрения Элиота, как раз не был способен к реорганизации. В поэзии он был эпигоном, а в критике зависел от устоявшихся критических оценок.

Взаимодействие поэзии и критики, осмысляющей поэзию в литературной истории, нередко давало плодотворные результаты. В своей книге Элиот опровергает расхожее мнение, будто поэзия и драма елизаветинской эпохи шли вразрез с нормативной критикой, пытавшейся ограничить возможности искусства. Озаглавив эссе "В защиту графини Пэмброк", Элиот действительно выступает в защиту критиков, входивших в круг знакомых графини. Критики (Даниэль, Кэмпион и Сидни) сумели великолепно почувствовать и осознать интенции современной литературы. Поэтому их требования (в которых очевидна излишняя крайность и нормативность) сыграли положительную роль в развитии елизаветинской драматургии. В частности, Сидни, требовавший от современной ему драмы соблюдения трех классических единств, безусловно был догматичен. Но елизаветинцы, развивая драму, действительно стремились к единству чувства, тем самым во многом выполняя предписания Сидни. "И произошло это не потому, — пишет Элиот, — что послушные драматурги исполняли пожелания Сидни, а потому что улучшения, за которые ратовал Сидни, как оказалось, соответствовали требованиям развивающейся культуры. Доктрина "единства чувства" оказалась по существу правильной".

Итак, одно из важнейших значений критики состоит в том, приходит к выводу Элиот, что она определяет и формулирует необходимые для развития поэзии поиски и пути, которые сами поэты предугадывают лишь интуитивно.

С этой функцией Элиот связывает и другую задачу критики — закреплять и фиксировать художественные открытия поэзии. Поэзия, как мы помним, разрушает стереотипы восприятия, которые свойственны большинству людей. Соответственно в развитом демократическом обществе, где власть принадлежит именно большинству, подлинная поэзия не отражает менталитет нации, а опережает его в своем развитии. Поэтому может возникнуть опасность ее оттеснения на периферию жизни общества и в конечном итоге ее исчезновения. И здесь значение критики возрастает. "Существенным моментом для возникновения критики, — пишет Элиот, — представляется время, когда поэзия перестает быть выражением мышления всего народа". Критик выступает, с одной стороны, в роли интеллектуального аристократа, способного преодолеть стереотипы мышления, с другой — защитника и популяризатора искусства, объясняя в доступной для полуобразованного большинства форме новые открытия поэзии. Тем самым он закрепляет эти открытия в массовом сознании, превращает их в стереотипы и подспудно регулирует читательский вкус.

Наш обзор книги был бы неполным, если бы мы упустили из виду еще один вопрос, занимавший Элиота: как соотносятся критические статьи поэта с его поэтическими произведениями? Элиот полагает, что они имеют одну и ту же движущую силу, интенцию. Все особенности поэтики художника зеркально отражаются в структуре его критического мышления. Обзор поэзии и критики Вордсворта приводит Элиота к следующему выводу: "… именно социальный интерес инспирирует новизну стихотворной формы у Вордсворта и лежит в основе его подробных замечаний о поэтическом языке". Недостатки в поэзии соответствуют недостаткам в критике. Эту мысль Элиот подробнейшим образом обосновывает в эссе "Мэтью Арнольд". Традиционность (в худшем смысле этого слова), академизм, вторичность, свойственные поэзии Арнольда, характерны и для его критики. Как поэт, подчеркивает Элиот, Арнольд лишен "слухового воображения", а как критик — "глубины, оригинальности, индивидуальности критического анализа". "Та же слабость, — отмечает Элиот, — та же потребность от чего-то зависеть, которые делают его академическим поэтом, делают его академическим критиком".