Илья Эренбург - Война. 1941—1945

Достаточно напомнить о судьбе 39-го танкового корпуса. Им командовал любимец Гитлера генерал Рудольф Шмидт. Этот генерал прославился в Польше и во Фландрии. Одно его имя успокаивало гитлеровских солдат — генерал считался непобедимым. Что же, 39-й корпус был уничтожен бойцами Красной Армии, и генерал Рудольф Шмидт увидал перед смертью не победу, но поражение.

Немецкая газета «Локаль анцейгер», подбадривая своих солдат, пишет: «Теперь не времена Наполеона — у нас моторы…» Действительно, Наполеон вез своих солдат на возах, а моторизованные части гитлеровской армии продвигаются в автомобилях. Но это — путь на восток… На запад солдаты Наполеона убегали пешком, да и немногие из них убежали. Задумались ли над этим гитлеровцы, сидя в автомобилях?..

Все знают, что моторы играют огромную роль в современной войне. Есть моторы и у Красной Армии. Но решают дело люди. Надо ли указывать на превосходство наших людей? Каждый красноармеец знает, за что он сражается. Он знает, что это — бой не на жизнь, а на смерть. Захватчики идут на нас, опьяненные мифом о своей непобедимости. Протрезвление будет страшным. Каждая пядь удержанной советской земли, каждый подбитый танк, каждый уничтоженный самолет, каждый убитый гитлеровец приближают неизбежный час — их протрезвления и нашей победы.

4 июля 1941 г.

В далекие идиллические времена Адольф Гитлер увлекался невинным делом — живописью. Таланта у Гитлера не оказалось, и его забраковали как художника. Гитлер, возмущенный, воскликнул: «Вы увидите, что я стану знаменитым!» Он оправдал свои слова. Вряд ли можно найти в истории нового времени более знаменитого преступника. В крохотной рыбацкой деревушке норвежка, оплакивая сына, расстрелянного немецкими фашистами, повторяет: «Гитлер», и на другом краю Европы серб, деревню которого сожгли немцы, с ненавистью говорит: «Пес Гитлер!..» На совести этого неудачливого живописца миллионы человеческих жизней.

Человек среднего роста, с усиками, с мутными глазами, никогда не глядящими на собеседника. У него хриплый неприятный голос, в своих речах он переходит на лай. Говорит он истерически, потрясает кулаками, входя в раж, выплевывает скороговоркой длинные заклинания. Это шаман, но шаман особого типа — хитрый и расчетливый. Толпе кажется, что он в экстазе, но он, брызгая слюной, что-то прикидывает. Когда он беседует с Круппом или с заправилой «Стального треста» господином Фогелем, не кричит и не плюется — он привык почтительно разговаривать с королями Рура.

Его страсть — ложь. Он лжет ежечасно, лжет дипломатам и своим сподручным, лжет, когда пишет и когда говорит, — он не может не лгать. Он жал руки французским министрам и вслед за этим говорил: «Франция — вот мой смертельный враг!» Он кричал на митинге: «Для меня священны идеалы немецкого рабочего» и тотчас шептал Штрассеру: «Рабочие не хотят ничего, кроме хлеба и зрелищ, — у этих людей нет идеалов». Хлеба рабочим он не дал: перевел всех на паечную восьмушку. Зато он щедр на зрелища: разрушенная Европа. Он начал свою политическую карьеру скромно: был шпиком на рабочих митингах. Он кончает ее, как Нерон, который поджег Рим и воскликнул: «Великий артист погибает!..»

Он мстителен и злобен. Он убил своих лучших друзей во главе с Ремом. Он приказал пытать журналистов, которые когда-то непочтительно о нем отзывались.

Это дурной комедиант. Он построил себе дворец на горе. Закоренелый убийца, он вегетарианец: его оскорбляют страдания ягнят и волов. При нем нельзя курить, и этот человек, который провел десять лет в накуренных пивнушках, не смущаясь, говорит: «Никто никогда не курил в моем присутствии». Он любит сниматься с детьми и собаками — хочет показать, что у него «нежная» душа. Гиммлер ежедневно представляет ему доклады о пытках, о казнях. Он написал: «Нет выше наслаждения, чем подвести поверженного соперника под нож».

Он ненавидит Россию и русский народ. Он заявил: «Народ, который считает Толстого великим писателем, не может претендовать на самостоятельное существование».

С начала войны он лишился сна. Его глаза стали еще мутнее. Шведский журналист, который был к нему недавно допущен, пишет: «Гитлер производит впечатление человека, потерявшего душевное равновесие». Швеция — нейтральная страна, и журналист выражался корректно. Гитлер производит впечатление буйно помешанного. В первую зиму войны он выступил в мюнхенской пивной с очередной кликушеской речью. Полчаса спустя в пивной взорвалась адская машина. Судьба не захотела, чтобы он погиб столь легкой смертью.