Александр Розов: Посткультура и высшая мера гуманитарной самозащиты

Несмотря на нелегальность этих поселений, уровень преступности (в бытовом смысле) тут не выше, чем в легальной части города, локальная полиция работает исправно, а права «теневой» собственности на недвижимость фиксируются в реестрах «теневых» жилищно-эксплуатационных кооперативов (де Сото приводит фотокопии этих документов).

Открытые де Сото «города-призраки» — это естественный эксперимент по выявлению избыточных функций государства. Избыточными оказались практически все. Институты самоуправления жителей эффективнее и дешевле государственных институтов. Огромный объем дешевого ширпотреба, произведенного в этих городах-призраках на предприятиях-призраках, имеет вполне приличное качество и находит спрос даже в развитых странах.

Вернемся к развитым странам и 3-й волне. Работник 3-й волны не признает гуманитарных аргументов в общественных отношениях. Тут все имеет свой эквивалент, выраженный в числах (например, в рабочих часах или в деньгах). Если человек отдает какие-то реальные ценности, то он или получает за них эквивалентное возмещение, или не получает. В первом случае — все нормально, во втором — его ограбили. Общественное благополучие — это ценность. Хорошо, когда на территории чистота и порядок. Но какова его стоимость?

Работник 3-й волны не испытывает пиетета перед государством. Он рассматривает любую социальную администрацию, как фирму, обслуживающую его потребности и потребности его соседей по территории за определенную плату. Абстракции вроде идеалов свободы, демократии, равенства и братства его не интересуют, он это не покупает. Он покупает конкретную возможность заниматься своими делами, защиту от конкретных неприятностей и конкретный комфорт пребывания на данной территории.

И он хочет знать конкретную цену всего этого в виде твердой сметы. Вот, к примеру, за «шведский стол» ресторан берет 20 евро и ешь, сколько влезет. Ресторатор посчитал среднюю прожорливость посетителя и установил цену. Это — честный бизнес. А государство за свой «шведский стол» требует с жителя проценты подоходного налога и еще включает проценты другого налога в каждую его покупку. Это — нечестный бизнес.

Почему за равное обслуживание трудящийся должен платить больше, чем бездельник?

Рассуждения на тему общечеловеческих ценностей работника 3-й волны не впечатляют. Это — абстракция. Зато бездельники, пользующиеся «шведским столом» за его счет — это конкретно. Множество кабальных условий и дорогостоящих формальностей, которые требуется выполнить для открытия частного бизнеса — тоже конкретно. Из-за этих искусственных препятствий дешевые лавки исчезают и приходится покупать в больших супермаркетах более дорогой, но менее качественный товар — это тоже очень конкретно.

Работник 3-й волны пытается уйти от несоразмерных платежей, а государство в ответ нанимает армию фискалов за 10 миллиардов долларов (бюджет налоговой службы США на 2007 год) и они начинает охотиться за работником, чтобы отнять его трудовые деньги.

Тогда работник 3-й волны говорит: «я это не покупаю, убирайтесь с моей земли». Здесь по законам жанра у него в руке должен появится «кольт», служивший пионерам Дикого Запада аргументом в спорах с охотниками за скальпами и торговыми агентами.

«Утописты более или менее тщательно расписывали порядок жизни в счастливом, справедливом обществе. Почти в каждой утопии есть полочки, на которых разложены проблемы: распределение богатств, труд, отдых, отношения полов и семья, воспитание и образование детей, права индивидуума и т. д.» (Кир Булычев «Падчерица эпохи»).

Что означает такая схема для нашего случая? Ясно, что работник 3-й волны воспринимает общество, как множество индивидов и платную администрацию, которая организует для всех индивидов «шведский стол» социальных услуг с фиксированной ценой доступа. За пределами процесса пользования «шведским столом» он хочет жить так, как считает нужным, без всякого контроля. Его частные сделки касаются только тех, с кем они заключены. Его личные отношения касаются только тех, с кем они поддерживаются.

Пока он не нарушил ничьих материальных прав, не посягнул ни на чью личную свободу и не создал никому технической угрозы, он неприкосновенен для администрации.

Классическая утопия рисует интегрированную общину с культурными регламентами для всех сторон жизни и доминированием единой морали над частными желаниями. В нашем случае все наоборот: община предельно дезинтегрирована и плюралистична, культура понимается лишь как сумма технологий производства и кооперации, а понятие единой морали вообще отсутствует. Вот почему схема названа «трансутопией посткультуры».