Виктор Лосев - Изгои

Ключом к пониманию основной идеи пьесы является, на наш взгляд, корзухинская "баллада о долларе". Для миллионера Корзухина доллар путеводная звезда, символнезыблемости власти избранных. Доллар определяет миропорядок, регулирует все основные жизненные процессы в обществе. Туда, где "обижается" доллар, моментально направляются силы подавления, и "порядок", необходимый доллару, восстанавливается. Доллар во всем, доллар вездесущ, доллар непобедим! "Сегодня открывают памятник неизвестному солдату! Один солдат! Погиб, защищая божественный доллар... Он погиб, и за это вечно на его могиле будет пылать гранит неугасимым огнем. Доллар!"

Эта исходная мысль Булгакова об определяющей роли "божественного" доллара в происходящих в мире событиях (прежде всего, разумеется, в России) дополняется в пьесе живыми примерами. Писатель выстраивает цепочку героев представителей различных слоев русского общества, попавших в гущу зловещих событий и пытающихся разобраться в случившейся беде. Люська, естественно, предъявляет претензии к "походному мужу" - бывшему генералу Чарноте. Тот, в свою очередь, винит во всем генерала Хлудова ("У меня родины более нету! Ты мне ее проиграл!"). А Хлудов полон ненависти к главнокомандующему: "Ненавижу за то, - кричит он в лицо Врангелю, - что со своими французами вовлекли меня во все это. Вы понимаете, как может ненавидеть человек, который знает, что ничего не выйдет и который должен делать. Где французские рати? Где Российская империя?.. Ненавижу за то, что вы стали причиной моей болезни!" И Врангель молчит. За него отвечает Корзухин в своей "балладе о долларе".

Следует заметить, что Булгаков не только искусно проводит мысль о запутанном клубке скрытых сил, выступивших против России (как говорит Серафима: "А ведь действительно какой-то злостный рок травит меня... "), но и показывает то русское разгильдяйство (прежде всего духовное), которое способствует проникновению во все поры российской жизни чужого и враждебного разлагающего фермента. Используя специфические литературные приемы, Булгаков упорно проводит эту мысль через всю пьесу. "Эх, русские интеллигенты! Если бы вы пожелали осмыслить все, что происходит, мы бы, вероятно, не сидели здесь с вами в этих гнусных стенах Севастополя. Очень возможно, что мы были бы с вами в Петербурге..." - говорит Голубкову Тихий. Чарнота, когда желает оскорбить человека, то называет его презрительно "интеллигент". И у Люськи отношение к интеллигенции однозначное: "Ай, замечательная интеллигенция, чтобы ей сгнить в канаве на Галате!" Не менее сурового осуждения, по мысли Булгакова, заслуживают представители духовенства, допустившие распад России и "исход" лучшей части русского народа. "Помню-с! - злобно шипит Хлудов высокопреосвященному Африкану. "Ты дунул духом твоим и покрыло их море: они погрузились, как свинец, в великих водах..." Вот-с как? Про кого это сказано... А? Я-то догадался, хотя и поздно". Подводит итог всем этим размышлениям Люська, которая, по простоте душевной и житейской мудрости, высказывает самое наболевшее, самое кровоточащее: "Но если кого ненавижу - это себя, тебя и всех русских! Навоз! Изгои! Гнусь!" Какая предупреждающе-назидательная сила содержится в этих словах. Булгаков ненавидел в русских духовную размагниченность и бездеятельность, желание положиться на волю судьбы, на авось, и относил это к "страшным чертам" русского народа.

Над пьесой драматург работал более двух лет (1926-1928), многократно переделывая текст. К сожалению, черновые рукописи не сохранились. Известно, что первые сообщения о работе над пьесой, "рисующей эпизоды борьбы за Перекоп", появились в прессе в марте-апреле 1927 года. В апреле этого же года Булгаков заключает договор с МХАТом на пьесу, которая называлась "Рыцарь Серафимы" ("Изгои"). К осени 1927 года пьеса была закончена и получила новое название - "Бег". В январе 1928 года состоялась читка пьесы в МХАТе в присутствии К. Станиславского. 1 марта 1928 года был подписан уже новый договор с театром, теперь на пьесу "Бег". Очевидно, текст новой редакции был уже готов, поскольку 3 марта Булгаков обещал в ближайшие дни прочитать пьесу родственникам, а 16 марта драматург сдал два экземпляра пьесы в театр. Более того, еще раньше, 21 февраля 1928 года, Булгаков в заявлении о поездке в Германию и Францию, адресованном в Моссовет, сообщал, что "в Париже намерен изучить город, обдумать план постановки пьесы "Бег", принятой ныне в Московский художественный театр... Поездка не должна занять ни в коем случае более 2-х месяцев, после которых мне необходимо быть в Москве (постановка "Бега")". Однако радужным надеждам драматурга не суждено было сбыться - за границу его не выпустили, а с пьесой начались осложнения.