Евгений Матонин - Агент Коминтерна

Весной 1938 года активность Тито в партийных делах просто «зашкаливает». В начале мая он создал гак называемое временное руководство КПЮ, в которое вошли Кардель, словенец Франц Лескошек, Ранкович, Джилас, Иво Лола Рибар и другие.

В июне Тито решился на рискованный шаг — он просил разрешить ему приехать в Москву.

Только поездка в Москву могла сделать его признанным главой партии, но при этом он прекрасно понимал, что мог никогда не вернуться оттуда, как Горкич. В то время для коммуниста Югославия и тем более Париж были, пожалуй, более безопасными местами, чем столица «первого в мире государства рабочих и крестьян».

«Ситуация в нашей семье (партии. — Е.М.), — писал Тито Димитрову, — требует, чтобы наш вопрос решился как можно скорее. Поэтому прошу тебя сделать все, чтобы я получил разрешение на въезд…» Однако Димитров молчал. Тито написал ему снова, и только 8 августа наконец-то ему дали въездную советскую визу.

Как теперь известно, он получил ее во многом благодаря своему знакомому по пребыванию в Москве Иосипу Копиничу. Копинич формально учился в Коммунистическом университете нацменьшинств Запада и в Ленинской школе, но чем он на самом деле занимался в Советском Союзе — неизвестно. Не исключено, что он тоже проходил «специальную подготовку». Во всяком случае, в югославской литературе Копинича неизменно называют человеком, который был связан с советскими спецслужбами либо вообще являлся советским разведчиком.

Летом 1938 года Копинич возвращался из Испании через Париж в Москву. Тито попросил взять его письмо и передать Димитрову. Некоторое время Копинич ходил по различным коминтерновским инстанциям и в итоге добился своего — Тито разрешили приехать в СССР. За эту и другую помощь Тито сохранил по отношению к Копиничу благодарность на всю жизнь.

Вскоре Тито отправился в Москву. Впереди его уже в который раз ожидала полная неизвестность.

24 августа Тито был уже в Москве. Он снова поселился в гостинице «Люкс». В сводке о прибытии и убытии постояльцев, которая составлялась в «Люксе» регулярно, записано, что 24 августа прибыл Вальтер — «член ЦК КП Югославии» [35] Ibid. S. 224. .

Как утверждал Тито, вскоре после приезда он встретился с Димитровым, от которого узнал об аресте Горкича [36] Dedijer V. Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tito. Zagreb, Lujbljana. 1980. T. l.S. 240. . Димитров также сообщил, что Тито назначен генеральным секретарем ЦК, а весь старый состав ЦК отправлен в отставку. «У меня не было амбиций брать на себя руководство партией, и никогда я об этом не думал… — вспоминал Тито. — Я не думал, что стану вождем, но я хотел, чтобы вождь был бы одним из тех людей, которые могут работать, а коллектив был бы крепким… На встречах с Димитровым я видел тенденцию, что Коммунистическая партия Югославии будет распущена, как в то время произошло с компартией Польши и компартией Кореи. Поэтому я принял предложение Димитрова и сказал ему: “Мы смоем с себя позор!” А он мне ответил: “Работайте!”» [37] Ibid. S. 240. Но этот рассказ лишь отдаленно похож на правду.

Тогда казалось, что КПЮ вот-вот будет расформирована. Многие из ее руководителей, начиная с Горкича, уже сидели в тюрьмах. (За время репрессий в СССР было арестовано более 800 югославов.) Тито обратил внимание: в ресторане гостиницы никто не садится с ним за один стол [38] Ridli D. Tito. Biografija. Novi Sad, 1998. S. 126 . Он сам объяснял это тем, что в Коминтерне чувствовалось огромное недоверие к КПЮ. Многие были уверены, что и Тито вскоре арестуют, и не хотели появляться рядом с ним.

На самом деле Тито далеко не сразу встретился с Димитровым. В первый месяц своего пребывания в Москве он писал отчеты и объяснительные записки о деятельности партии и о своей собственной работе. За это время он направил в Секретариат Коминтерна

7 отчетов общим объемом в 70 страниц. 23 сентября Тито подготовил, например, заявление, которое назвал «Мои отношения с лицами, которые разоблачены как вредители и враги нашей партии».

Речь в этом заявлении шла о девяти руководителях КПЮ, семь из которых уже были арестованы и расстреляны, а двое находились под подозрением НКВД. Больше всего внимания Тито уделил Милану Горкичу, расстрелянному уже почти год назад. Он самокритично признавался, что не сразу увидел в нем врага, но уже в 1937 году был «очень недоволен вредительской политикой Горкича». «Для меня была страшна эта мысль, — отмечал Тито, — но она мне приходила в голову все чаще: что Горкич хочет меня уничтожить, предать в руки полиции. Но я думал, что оп не шпион, а карьерист, который не выбирает средств, чтобы уничтожить товарищей, которые бы могли ему мешать».