Array Array - Утраченная Япония

Может быть, он прав, но я считаю, что каллиграфия – это одно из традиционных японских искусств, которое встречается здесь на каждом шагу. Японцев окружает бесчисленное количество иероглифов «кандзи», начиная с писем, магазинных вывесок, газет, реклам в книгах, и заканчивая маленькими упаковками палочек для еды. С этой точки зрения, каллиграфия – одна из самых характерных деталей жизни в Японии, нет ни дня, чтобы человек с ней не столкнулся. Этого факта достаточно, чтобы посвятить ей несколько слов, но у меня есть еще один повод: в детстве я обожал каллиграфию.

Первый раз с иероглифами кандзи я столкнулся, когда мне было девять лет, и я учился в вашингтонской школе. Наша учительница, госпожа Вонг, приводя в качестве примера знак kuo (страна), объясняла, что каждый иероглиф состоит из частей, которые называются «корнями». Сначала она нарисовала на доске большой квадрат, представляющий границы страны: этот квадрат – «корень охватывающий». Внутри большого квадрата она нарисовала маленький квадрат – «корень рта», символизировавший рты, которые надо прокормить. Подо ртом она провела прямую линию, представляющую землю. А рядом с ртом нарисовала четырьмя движениями комбинацию точек и штрихов, которые создали «корень копья», символизирующий оборону страны.

Потом она нарисовала на классной доске три других иероглифа – wo, ni, ta (я, ты, он). Каждый из них нам пришлось переписать сто раз, соблюдая последовательность штрихов. Учительница утверждала, что если мы не напишем эти иероглифы в правильной последовательности, то они никогда не будут красивыми. Но когда она показала нам эту очередность в иероглифе wo, меня поразил очень странный способ написания, особенно его правой части, которая оказалась корнем копья.

Правильно «копье» пишется так – сначала горизонтальная линия, потом проходящая через нее косая. Но она совсем не проста, потому что легонько искривляется, и на конце имеет крючок, направленный вправо, который при рисовании иероглифа создает приятное впечатление пружинности. Затем мы добавляем внизу вторую косую линию, и возвращаемся вверх, чтобы добавить точку. Слева направо, ухнуть вниз, прыгнуть вверх, справа налево и снова прыгнуть вверх – движения руки вызывают ощущение танца. Для меня было увлекательным занятием написание иероглифа wo сто раз подряд. Даже сегодня, когда я пишу этот иероглиф, или другие, в которых есть корень копья, снова возвращается детское удовольствие, которое я испытывал во время обучения.

Когда мне было стукнуло двенадцать, и семья перебралась в Японию, мы проехали всю Америку, от побережья до побережья. По дороге мы остановились в Лас Вегасе, и меня поразило великолепие неоновых реклам, а отец сказал только: «Это ничто в сравнении с районом Гиндза в Токио». Он был прав. Не только Гиндза, но и Иокогама были заполнены прекрасными неоновыми иероглифами; всюду, куда ни падал мой взгляд, виднелись иероглифы кандзи и знаки азбук харагана и катакана, создававшие впечатление горячечного и хаотичного блеска. А когда меня спрашивали, что вызвало самое большое впечатление в Японии, я всегда отвечал: «неоновые огни Гиндзы».

С того времени я начал серьезно изучать кандзи. Нашей домохозяйкой была шестидесятилетняя женщина по имени Цуру-сан. Когда мы смотрели вместе по телевизору соревнования сумо, она переводила иероглифы, которыми писались имена борцов. В их состав входили такие популярные знаки, как «гора», или «высокий», но попадались и редко встречаемые, например, «феникс», который использовался в имени великого Тайхоо, чемпиона сумо шестидесятых годов, рекорды которого никогда не были побиты. Мое знание кандзи было очень неровным, однако со временем я уже смог читать вывески на магазинах.

Я выучил «феникс» отчасти потому, что обожал Тайхоо, а отчасти из-за того, что иероглиф состоял из множества штрихов. Много лет спустя я обнаружил, что любовь к множеству штрихов характерна для детей. В 1993 году ко мне на год приехали два маленьких племянника из городка Олимпия, штат Вашингтон; Тревору было шестнадцать, а Эдану девять лет. Хотя они ни слова не говорили по-японски, им пришлось отправиться в местную школу в Камеока, и взяться за изучение кандзи вместе с обеими азбуками. Эдан ненавидел учиться, и проблема овладения слоговыми азбуками казалась неразрешимой; тем сильнее я удивился, когда он как-то вернулся из школы безумно возбужденный, и показал мне написанный иероглиф. Это был необычайно сложный кандзи, обозначающий «нос». Он гордился своим успехом, а я видел, что заслуга в этом частично лежит на сложном характере самого знака. Процесс соединения его частей в единое целое увлекал так же, как складывание деталей игрушечного конструктора. Тревору, в свою очередь, понравился иероглиф «кирин» (единорог), который является соединением двух иероглифов, написанных сорока двумя штрихами. Кроме того, Кирин – это еще и марка пива.