— Например?
— Например, борьба с терроризмом. Чем больше ты борешься с терроризмом, тем больше получаешь полномочий и денег. Например, вводится режим контртеррористической операции, в день на него может бесконтрольно тратиться по несколько миллионов рублей. Получается, спецслужбам выгодно расширять полномочия. После теракта в Домодедово готовятся поправки в законодательство о том, что частные предприниматели должны отвечать за режим безопасности. И фактически каждый сотрудник ФСБ получает широкие возможности для решения своих коммерческих вопросов. Он сможет прийти к бизнесмену и сказать: родной, ты не тот металлоискатель поставил, давай-ка вот в этой компании закупи рамочки, потому что только они отвечают требованиям...
— У российской бюрократии есть еще и такая особенность: она часто использует силу. Решили рейдерским путем отобрать предприятие, но мало того — неугодного бизнесмена нужно посадить, загнобить...
— Случай с Магнитским — яркая иллюстрация. Основанием для его ареста явились данные из ФСБ о том, что он собирается скрыться. За два дня до того у него изъяли паспорт, но судья сказал: а может, у него второй паспорт? Да так любого можно посадить — на всякий случай. Отталкиваясь от случая с Магнитским, я высказал президенту свои опасения по поводу доминанты ФСБ на правоохранительном поле. Выходит, ее задача курировать все системы, в том числе и судебную. По сути, они контролируют контролеров, а должны заниматься другим — получать оперативную информацию, которая впоследствии ляжет в основание уголовного дела.
— Есть такая шутка: в России пока кому-нибудь взятку не дашь, борьба с коррупцией не начнется...
— Действительно, работа идет с большим трудом. Национальный антикоррупционный комитет образовался еще в 1998 году. На тот момент в ФСБ было подразделение, которое занималось борьбой с коррупцией в таможенной сфере. Увы, на примере той структуры я застал начало формирования системных коррупционных отношений. Я покинул стены спецслужбы и познакомился с уже бывшими на тот момент помощниками Ельцина Георгием Сатаровым, Михаилом Красновым. У нас возникла идея создать независимое аналитическое подразделение, которое могло бы проводить стратегическую оценку проблемных коррупционных явлений, систематизировать их как практики. Аналогичную идею тогда же вынашивал Сергей Степашин, он хотел создать полноценную структуру по противодействию коррупции по типу тех, что действуют в Гонконге и Сингапуре. За 80 дней своего премьерства он не успел реализовать задуманное, но буквально на второй день после отставки мы собрались у него на даче и договорились создать общественную организацию — Национальный антикоррупционный комитет. С самого начала мы работали в двух направлениях. Прежде всего по обращениям граждан, то есть мы имеем дело с реальными случаями. В день к нам обращаются порядка 20—30 человек, в основном из регионов. Второе направление — это теория, сбор материала. Сейчас готовим ресурс, где разместим информацию по конкретным чиновникам, уличенным в коррупции. Кстати, список Магнитского показал, что именно этого боятся.
— Нет ощущения, что вы бьетесь как рыба об лед?
— Вот что интересно. Допустим, мы готовим некие документы и передаем их президенту. Дальше он обращается к государственным органам и спецслужбам. Они дают информацию, которая им выгодна. В настоящий момент мы не можем сказать, что руководство страны получает объективную информацию, потому что есть интересы определенных групп. Мы честно написали об этом в докладе президенту. Если система саботирует любые посылы, которые могут нанести ей ущерб, то давайте тогда уже называть вещи своими именами: соберем сходку, на которой авторитеты будут принимать нужные им решения.
— Как можно этому противостоять?
— Можно взять пример ФБР, где на первом этапе борьбой с коррупцией занялась налоговая служба. Они собирали факты, которые потом разбирались в суде. Я вынашиваю мысль о создании такой же службы и у нас — например, в рамках ФСО. Для начала достаточно было бы штата в 15—20 человек. Параллельно можно делать и конкретные шаги. Недавно премьер-министр заявил, что Федеральный закон № 94 «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» не работает. Система госзакупок по своей сути коррумпирована. Если мы возьмем госкорпорации, банки, то увидим много фамилий, которые созвучны с фамилиями наших высокопоставленных чиновников, причем это структуры, распределяющие ресурсы. Бюрократия связана, друзья друзей растягиваются по цепочке. С коллегами в Совете при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека мы обсуждали идею Сергея Степашина о том, что Счетная палата должна несколько изменить свои функции и контролировать бюджетный процесс на стадии его формирования на предмет обоснованности и целесообразности. Мы предложили Дмитрию Анатольевичу наделить Счетную палату такими полномочиями, пояснив, что тем самым есть возможность значительно ослабить коррупционные механизмы в этой системе. Другого варианта исправить ситуацию нет.
Читать дальше
