Робин Апдайк - Саддам Хусейн

Те, кому повезло выжить в раннем детстве, вынуждены были всю свою жизнь страдать от недостаточного питания и болеть многочисленными инфекционными болезнями, такими как малярия, бытовой сифилис, глисты, туберкулез и трахома. Трудности существования еще больше усугублялись страшной нищетой, которая охватывала каждый дом в деревне. По собственным воспоминаниям Саддама, «жизнь везде в Ираке была трудной. Обувь имели очень немногие и надевали ее только по особым случаям. Некоторые крестьяне надевали обувь только когда достигали пункта назначения, желая хоть немного щегольнуть перед другими».

Такова была среда, с которой столкнулся маленький Саддам, попав в деревню. В отличие от Хейраллаха, который как военный офицер занимал сравнительно высокое общественное положение, деревенские родственники Саддама считались «местным отребьем». Таким образом, Саддам был обречен на одиночество. У него не было друзей среди деревенских мальчишек, которые часто смеялись над ним, потому что у него не было отца. Саддам привык носить с собой железный прут, чтобы обороняться. По сообщениям очевидцев, впоследствии высланных из Ирака, Саддам часто развлекался тем, что клал прут на огонь и, раскалив его докрасна, протыкал пробегавших мимо собак, а потом разрывал их пополам. Самым дорогим его сердцу существом, как Саддам позже признавался, была его лошадь. Даже на этой ранней стадии он признавал жестокую «реальность» того, что «отношения между человеком и животным могут временами быть более теплыми, близкими и бескорыстными, чем отношения между людьми». Привязанность Саддама к своей лошади была такой глубокой, что, если верить ему, когда он узнал о смерти любимого существа, у него больше чем на неделю отнялась рука.

Положение усугублялось тем, что никто в семье не проявлял особого интереса к Саддаму, которому с первых дней в деревне приходилось заботиться о себе самому. Его отчим, «врун Хасан», как его называли местные жители, был жестоким тупицей, который забавлялся, унижая Саддама. Обычным наказанием было избиение мальчика палкой, выпачканной в смоле. Отчим заставлял его пританцовывать в попытке избежать ударов. Он мешал Саддаму получить образование, вместо этого посылая его воровать; сообщали даже, что мальчик отбыл срок в колонии для малолетних. Саддам узнал наяву и с малолетства, что «человек человеку волк». Начиная с этого времени он в своих мыслях и поступках всегда руководствовался подозрительностью по отношению даже к близким соратникам, полностью полагался только на себя и стремился запугивать других, чтобы его никогда не сочли жертвой.

Если бы Саддам провел всю юность в глухой деревне своей матери, самое вероятное, что он стал бы неприметным иракским крестьянином. Однако, к его великому удовольствию, в 1947 году, вскоре после того как его дядя вышел из тюрьмы, он уехал от матери и отчима и вернулся в дом Хейраллаха в Тикрите, где начал ходить в школу. Учение было весьма трудным для мальчика, который в десять лет не умел даже написать своего имени. Он предпочитал забавлять учеников незамысловатыми шуточками, например, будто бы дружески обнять своего учителя и прижаться к нему, а затем засунуть ему под одежду змею. И все же постоянное подбадривание Хейраллаха и его направляющая рука помогли Саддаму пережить эти трудные годы. Другим источником поддержки оказался сын Хейраллаха, Аднан, на три года моложе Саддама. Он стал его лучшим другом, а позже Хусейн сделал его министром обороны Ирака. Осенью 1955 года, окончив начальную школу, Хусейн переехал со своим дядей в Багдад, где поступил в среднюю школу в Кархе. К тому времени ему исполнилось 18 лет.

Это были дни национального энтузиазма, и Багдад жил интригами и заговорами. В 1955 году Ирак присоединился к Британии, Турции, Ирану и Пакистану, образовав региональную защитную организацию под названием Багдадский пакт. Предпринимая этот шаг, премьер-министр Ирака Нури Саид руководствовался более широкими целями, нежели «сдерживание советской угрозы», что, на первый взгляд, составляло причину возникновения новой системы безопасности. Столкнувшись с все возрастающим общественным требованием одностороннего аннулирования договора с Британией от 1930 года, но, не желая портить отношения Ирака со своим главным иностранным союзником, Саид искал магическую формулу, которая позволила бы ему и сохранить овец и накормить волков: представить себя убежденным националистом, который освобождает свою страну от иностранного влияния, и сохранить в неприкосновенности британскую поддержку. Багдадский пакт, рассуждал он, мог предложить такое решение, создав многостороннюю структуру, которая поставит англо-иракские отношения на новую основу, подходящую и для Британии, и для Ирака. Кроме того, если бы присоединились другие арабские государства, такие, как Иордания и Сирия, Багдадский пакт мог бы послужить Ираку трамплином, чтобы обойти Египет, традиционного соперника за главенство в арабском мире. В многовековой борьбе за региональную гегемонию между Месопотамией и Египтом, Ирак и Египет всегда были соперниками.