Дмитрий Хмельницкий - Виктор Суворов - Главная книга о Второй Мировой

В этом же направлении в своих исследованиях двигался и историк И. Хоффман, долгие годы проработавший в Институте военной истории во Фрайбурге, который пришел к выводу о том, что «Сталин заключил пакт 23 августа 1939 г., чтобы развязать войну в Европе, в которой он сам с 17 сентября 1939 г. принимал участие как агрессор… Военные и политические приготовления Красной Армии к нападению на Германию достигли кульминации весной 1941 г.» [168].

В статье Хоффмана, опубликованной в журнале «Отечественная история», содержатся дополнительные доказательства агрессивности намерений СССР. Во-первых, он приводит два очень важных факта: «Заключение нами соглашения с Германией, — сообщал Нар-коминдел 1 июля 1940 г. послу в Японии, — было продиктовано желанием развязать войну в Европе». А в телеграмме советским послам в Японии и Китае 14 июня 1940 г. говорилось: «Мы бы пошли на любое соглашение, чтобы обеспечить столкновение между Японией и Соединенными Штатами».

Во-вторых, в допросах военнопленных советских офицеров, хранящихся в немецких архивах, он нашел подтверждения тому факту, что действия Красной Армии на границе с Германией перед 22 июня 1941 г. действительно были окутаны тайной, смысл которой понимали далеко не все.

В-третьих, имеются дополнительные вещественные доказательства существования наступательных планов с советской стороны, захваченные немцами. Так, бывший заведующий кафедрой восточноевропейской истории Майнцского университета, профессор доктор Готтхольд Роде, в свое время переводчик и зондерфюрер в штабе 3-й немецкой пехотной дивизии, нашел 23 июня 1941 г. в здании штаба советской 3-й армии в Гродно, как он отметил в своем дневнике, «кипу карт Восточной Пруссии, отлично напечатанных в масштабе 1:50 000… Вся Восточная Пруссия как на ладони. Зачем же, — задавался он вопросом, — Красной Армии нужны были целые сотни карт?» Далее, в здании штаба советской 5-й армии в Луцке 4 июля 1941 г. были обнаружены документы, среди которых — «План политического обеспечения военных операций при наступлении». Кроме того, немцам были известны листовки, адресованные немецким солдатам, найденные, в частности, войсками 16-й немецкой армии в первый день войны, 22 июня 1941 г., у местечка Шакяй в Литве. Таким образом, по мнению И. Хоффмана, хотя «Гитлер не имел ясного представления о том, что действительно готовилось с советской стороны… он своим нападением 22 июня 1941 г. предвосхитил нападение Сталина» [169].

Надо сказать, что и на Западе точка зрения о «превентивном» нападении Германии на СССР в 1941 г. подавляющим большинством историков отвергается без обсуждения. Еженедельник «Die Zeit» (7 июня 1991 г.) прямо назвал сторонников этой версии «запоздалыми жертвами нацистской пропаганды» [170]. Складывается впечатление, что западные историки, в особенности немецкие, больше всего боятся обвинения в симпатиях к фашизму, в неонацистских устремлениях. Эти опасения столь велики, что перевешивают стремление к истине, которым в своей работе должен руководствоваться историк. Поэтому они так агрессивны в своей критике историков так называемой ревизионистской школы, к которой относят прежде всего Суворова и Хоффмана. Недавно в этом ряду прибавилось еще одно имя — немецкий историк В. Мазер выпустил книгу «Нарушенное слово. Гитлер, Сталин и Вторая мировая война» (в другом переводе «Вероломство…»), которая подверглась сокрушительной критике со стороны другого немецкого историка — Г.А. Якобсена вплоть до заявления, что «Мазер показал себя в этой книге несостоятельным как историк». Аргументами в его критике служат такие же категоричные утверждения, как и у наших противников этой концепции: «Нет никаких указаний, документов, которые свидетельствовали бы о том, что у Сталина были политические намерения напасть в какой-то определенный день на Германию», и вообще «нет никаких доказательств, что Сталин собирался напасть на Германию в 1941 году». К тому же, по мнению Г.А. Якобсена, «Красная Армия еще только собиралась модернизировать свои танковые войска и авиацию» [171].

К сожалению, в этом вопросе не только российские, но и западные историки руководствуются прежде всего идеологическими мотивами. Так, израильский историк Г. Городецкий, автор книг, изданных в 1995 и 1999 гг. на русском языке — «Миф «Ледокола» и «Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз», — провозглашая своей целью «перевод дискуссии с дороги идеологии на рельсы науки», видит в концепции В. Суворова только «грандиозную мистификацию», которая выгодна «для тех, кто хотел ослабить потепление политического климата, а в Германии — реабилитировать нацистский режим» [172]. В этом заявлении наиболее откровенно раскрывается идеологизированность трудов самого Г. Городецкого. Было бы честнее признать, что и многие западные историки пока не готовы к серьезной научной дискуссии по этим вопросам так, как это сделал, к примеру, американский историк Р.Ч. Раак в рецензии на книгу И. Хоффмана «Сталинская всесокрушающая война 1941–1945» [173].