Дмитрий Хмельницкий - Виктор Суворов - Главная книга о Второй Мировой

Для Г. Городецкого подобные откровения Сталина из разряда свидетельств, которыми можно пренебречь. «Другие историки» не считают себя вправе следовать приему умолчания.

Как же выполнялись указания советского вождя о преодолении неправильного взгляда на большевиков «как на своего рода пацифистов», об агитационно-пропагандистской подготовке к «справедливой войне»?

Остановимся на статье «Международная обстановка второй империалистической войны», появившейся в номере журнала «Большевик» за февраль 1939 г. Она была написана заместителем народного комиссара иностранных дел В.П. Потемкиным (под псевдонимом В. Гальянов), как можно предположить, по заданию Сталина [398].

Автор статьи отталкивался от основной сталинской установки — «идет вторая империалистическая вой-на» [399]. При самом внимательном чтении в ней невозможно обнаружить даже чисто словесных заявлений о необходимости остановить войну, предотвратить ее разрастание. Наоборот, в статье приветствовалось конфликтное развитие событий, ибо, говорилось в ней, «человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию» [400]. Пропаганда мира и коллективной безопасности уступила место марксистскому просвещению людей «с обывательским кругозором», надеявшихся, что «все устроится, все обойдется». Подобным рассуждениям противопоставлялась позиция «сознательной части человечества», заявленная в словах о том, что « для учеников Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина вторая империалистическая война представляет собой важнейшее явление жизни людей » [401]. И завершалась статья на той же высокой антикапиталистической ноте. Находясь «между двумя жерновами»: Советским Союзом, «грозно поднявшимся во весь исполинский рост», и «несокрушимой стеной революционной демократии, восставшей ему на помощь, — в прах и пыль обращены будут последние остатки капиталистической системы» [402].

В.П. Потемкина вдохновляла уверенность, что Советский Союз — «сильнейшая в мире военная держава», а потому без него «неразрешим ни один общий внешнеполитический вопрос, не мыслимо ни одно серьезное начинание в области международной жизни» [403]. Не преувеличение ли это — что Советский Союз был сильнейшей военной державой? Нет, не преувеличение. В. Суворов в «Ледоколе» приводит на этот счет достаточно доказательств.

Любопытно, что уверенность в военных возможностях Советского Союза подкреплялась верой в революционный потенциал международного пролетариата. Вот что писал по этому поводу Д.М. Проэктор: «Идея неизбежности революции в капиталистических странах в случае агрессии против Советского Союза глубоко вошла в сознание Сталина и его окружения. Они отражались в той или иной мере и в политике, и в военной теории, и в военной доктрине, и даже в планах будущей войны» [404].

Материалы бывшего партийного архива (ныне РГАСПИ) говорят: да, таковы были в Советском Союзе «настроения людей того времени».

В докладе Д.З. Мануильского на международные темы (с грифом «инструктивного»), с которым он выступил в середине июля 1939 года, рисовалась радужная картина растущего мирового антифашистского движения, распространявшегося и на страны-агрессоры. Вот несколько мест из его выступления:

«Я утверждаю, что несколько времени тому назад в одной венской казарме появился портрет, повешенный солдатами, товарища Сталина (бурные аплодисменты. Крики «ура». Все встают)» [405].

«Я утверждаю… что в германской армии имеются такие части, которые находятся под влиянием коммунистов. А в Чехословакии рабочие вместе с немецкими солдатами пели «Интернационал». Комментарий докладчика: «Я скажу откровенно — незавидно положение фюрера, у которого солдаты поют Интернационал… немецкий народ ждет поражения германского фашизма» [406].

Такие взгляды — с одной стороны, мы «самая сильная военная держава», с другой — антифашистское движение разлилось по миру так, что приводит к разложению армий враждебных государств, имели широкое хождение. И неудивительно, поскольку они не только разделялись в Кремле, а исходили оттуда, от сталинского руководства.

На военно-патриотической волне, захлестнувшей страну [407], с книгой «Первый удар. Повесть о будущей войне» выступил Н. Шпанов (писатель, получивший позднее скандальную известность романом «Поджигатели»). Первоначально книга была отклонена Главлитом (цензурой) как «беспомощная» в художественном отношении [408]. Беда была не в бездарности этой повести, вспоминал писатель К. Симонов, а в том, что она была издана «полумиллионным тиражом и твердой рукой поддержана сверху » [409]. Надо ли говорить, чья это была «твердая рука»?