Нынешний конфликт можно рассматривать как продолжение фирменного стиля Большого — от скандала вокруг приснопамятной Волочковой до ухода звездных Осиповой, Васильева. Можно и как дань исторической традиции — отсюда выдавливали ставших вдруг «просто пенсионерами» Екатерину Максимову и Майю Плисецкую, Владимира Васильева и Мариса Лиепу. Как известно, незаменимых у нас нет — есть незамененные. Именно эти «кости» сейчас перемывают в блогах, и рефрен звучит политически — «доколе?». Доколе в нашей стране будут пользоваться талантами, а затем выбрасывать их как использованный пакет? Сдается, вопрос риторический. А если искать ответ, то только пессимистичный, потому как выбрасывать будут всегда — вчера, сегодня и завтра. Так и хочется припомнить, что, несмотря на все еврокризисы, в стране Голландии есть целый департамент, занимающийся устройством быта вышедших на пенсию артистов балета — совсем молодых по общим меркам людей. Но мне думается, «казус Цискаридзе» иного свойства. «Оппозиционером» он стал не только из-за особенностей характера и не в одночасье. Никто из ныне здравствующих артистов так методично Большой не критиковал. А Цискаридзе критиковал все — и инновации, и безвременье. Притом руководство Большого не глухо и не слепо, и команда Анатолия Иксанова время от времени делала вполне конструктивные выводы из критики Цискаридзе. Однако за последние два-три года объем этого негатива вырос в разы. Фактически Цискаридзе в одиночку олицетворяет группу влиятельных оппонентов Иксанова. Причем складывается впечатление, что как талантливый художник, человек эмоциональный, априори неспособный что-либо объединить или возглавить, он часто оказывается идеальной «дубинкой» для лиц, желающих остаться в тени. И уж они-то, если получат начальственные кресла, в первую очередь избавятся от ершистого артиста.
Работай Цискаридзе в нетворческом коллективе — где-нибудь в банке или паче чаяния правительстве, — система бы его так долго не терпела. Я ни разу не оправдываю нынешний шаг руководства Большого. Но есть ведь не только честь мундира, которую так неловко пытается сейчас спасти Большой, — в наших широтах она давно вывернута наизнанку. Есть профессиональная этика. Был бы Цискаридзе 18-летним юнцом, ему можно было посоветовать выбрать другой театр, раз уж так не устраивает этот. Что, кстати, сделали уже помянутые Наталья Осипова и Иван Васильев. Но предлагать артисту «вольную» сегодня, когда лучшая часть жизни отдана Большому, язык не повернется. При этом очевидно, что выдающийся артист не удовлетворен своим нынешним положением и тревожится за будущее, хотя по своему рангу достоин особого внимания. Да, Цискаридзе немолод, но все же дает фору молодым, которые рядом с ним как крестьяне перед принцем крови. Ведь искусству жеста он учился у легендарного профессора хореографии Петра Пестова, чувство сцены развивал с Галиной Улановой и Мариной Семеновой, главные роли строил вместе с «домовым» Большого Николаем Фадеечевым. Он бы мог здорово пригодиться, если это кому-нибудь нужно. Загрузи Цискаридзе по уши любимым делом, и, глядишь, не осталось бы у него времени на скандалы и придирки.
И тогда выходит, что случившееся — не типичный русский скандал с битьем праведника, а провал кадровой политики Большого театра, не сумевшего приспособить строптивую звезду к станку.
Лейла Гучмазова
Как поживаете? / Искусство и культура / Художественный дневник / Как поживаете?
Я сейчас волей судеб существую в двух ипостасях. Этой осенью стал директором Дома актера. Но первая ипостась, актерская, остается по-прежнему первой. Мне доставляет невероятное удовольствие играть в моей последней мхатовской премьере по пьесе Евгения Гришковца «Дом». А в ближайшее время собираемся начать репетировать вместе с друзьями пьесу Макса Фриша «Бидерман и поджигатели». И хотя слово «антреприза» себя скомпрометировало, мне кажется, у нас собралась хорошая компания. Мы вместе сделали очень неплохой спектакль по Вуди Аллену. И на этот раз выбрали серьезный материал, к тому же весьма современный. Само слово «поджигатели» перекликается с событиями сегодняшних дней. Она написана в 50-х годах прошлого века, а читается так, будто автор опирается на утренние новости. Фриш — из тех драматургов, кто предвидел многие опасности, впоследствии приведшие Европу к социальной напряженности. В пьесе один из персонажей говорит: «Как часто мы сами даем в руки поджигателей спички, надеясь, что они окажутся хорошими людьми», — речь идет об ответственности каждого, о том, как может аукнуться в будущем то, что в настоящем кажется совсем безобидным.
Читать дальше
