Владимир Бушин: Это они, Господи…

Но поскольку Э. В. всё-таки пограмотней, чем Бондаренко, то хочет своей клевете придать наукообразный вид, ссылается на литературный источник. И у него всё-таки не Черчилль, как у Бондаренко. С достопочтенным лордом Жуков и не встречался. А вот: «Генерал Эйзенхауэр в своих воспоминаниях пишет, как он увидел под Потсдамом огромное поле, устланное трупами русских солдат. Выполняя приказ Жукова, они штурмовали город в лоб под кинжальным огнём немцев. Вид этого поля поразил Эйзенхауэра. Ему стало не по себе, и он спросил Жукова: „На черта вам сдался этот Потсдам?“».

Но вот я держу в руках эти воспоминания — «Крестовый поход в Европу», 526 страниц, и ни на одной из них ничего подобного нет. А есть такие, например, слова: «Маршал Жуков как ответственный руководитель в крупных сражениях за несколько лет войны получил больший опыт, чем любой другой полководец нашего времени. Его обычно направляли на тот участок фронта, который в данный момент представлялся решающим. Было ясно, что это опытный воин» (с.521). А однажды сказал и так: «Я восхищён полководческим дарованием Жукова и его человеческими качествами. Все мы, буквально затаив дыхание, следили за победным маршем советских войск под командованием Жукова на Берлин. Мы знали, что Жуков шутить не любит…» (М. Гареев. Полководцы Победы. М.2005. С.122).

Впрочем, и без обращения к этим воспоминаниям легко понять, что Володарский и тут лжёт. Во-первых, убеждает сама его личность жертвы советской цензуры. Во-вторых, Эйзенхауэр не мог спросить, зачем вам Потсдам, ибо он, в отличие от Э. В., знал, что именно в этом районе соединились войска Красной Армии, завершив окружение огромной берлинской группировки.

Потсдам взяли 27 апреля, а поскольку, как уверяет Э. В., там ещё лежало множество неубранных трупов, то выходит, что маршал и генерал встретились на поле боя если не в тот же день, то вскоре. Несчастная жертва цензуры не знает, что ожесточенные бои продолжались ещё десять дней, и командующим было не до встреч с иностранцами. А впервые встретились они только в начале июня и не в Потсдаме, а в штабе 1-го Белорусского фронта в Венденшлюссе. «Встретились мы по-солдатски, можно сказать дружески, — вспоминал Жуков. — Эйзенхауэр взял меня за руки, долго разглядывал, а потом сказал: — Вот вы какой!» (Воспоминания. Т.З, с.316).

— Ничего подобного! — визжит Э. В. И продолжает: «Зачем вы столько людей за Потсдам положили?» — спросил Эйзенхауэр. В ответ Жуков улыбнулся и сказал (я запомнил точно!): «Ничего, русские бабы ещё нарожают». Да зачем же запоминать? Ты процитируй, укажи страницу.

Между прочим, всё это я однажды изложил на страницах «Завтра», и Бондаренко, скорей всего, читал мою отповедь Володарскому, но дальше произошло нечто весьма закономерное: антисоветчик не может поверить, что другой антисоветчик лжет, он ему верит, и вместо того, чтобы и самому дать отпор клеветнику, он, как литературный денщик, душа которого открыта к любой антисоветчине, подхватывает грязную клевету на национального героя России и разносит её по двум газетам. Да еще говорит: «Помните жёсткую фразу Жукова?..». То есть пытается представить читателей единомышленниками Володарского и его лично. Это же ни в какие ворота? Газета печатает мою статью, в которой разоблачается клевета, а спустя время — статью заместителя главного редактора, который уверяет: нет, нет, мой друг Володарский совершенно прав, эту героическую фразу сказал именно маршал Жуков! Помните?

А кончает Бондаренко статью так: «Матушка родная, прости меня за всё». За что — за всё? Это слишком неопределенно. А начни-ка хотя бы с извинения за клевету на маршала Жукова. Прости, мол, матушка, что даже в статье о твоей смерти не смог удержаться от черных слов. Потом отважишься, может, извиниться перед авторами «Дня», на гонорары которых жуируешь и вояжируешь по всему свету, как гедонист первой гильдии.

«Своими именами», № 6

Читая Джонотана Свифта

На развалинах советской экономики мы создадим умную экономику.