Но как бы ни суетились люди Вешнякова и их кремлевские покровители, все-таки в конце прошлой недели 28 организаций выстроились при помощи “лохотрона” в определенном порядке на суд будущего зрителя-избирателя. И среди них — большинство все же выступает против нынешнего кремлевского порядка. Избирателю все же дается шанс сделать выбор самому и определить судьбу России.
Казалось бы, что кампания должна сразу и бурно стартовать. Но, к изумлению рядового гражданина, в политической сфере воцарилась тишина, прерываемая громогласной шумихой Доренко—Березовского, которые с легкостью возвеличивали “героические” действия Путина и Шойгу да диффамировали своих братьев по классу — примаковско-лужковскую команду. Даже празднование Октябрьской годовщины 7 ноября не всколыхнуло политический застой. Сейчас уже видно, что “сила нового законодательства” сводится к тому, что власть пока еще остается в состоянии “делать то, что ей заблагорассудится” — снимать кандидатов, внедрять некие субъективные принципы в то, что можно пропагандировать, а что нельзя. Наконец, налицо оказывается искусственное сокращение времени ведения избирательной кампании до 45 дней. За такой срок ни один новый блок без сверхкрупных финансовых средств и без прямого выхода на ТВ-экраны не в состоянии пробить сложившуюся информационную стену к избирателю.
Однако в новом избирательном законе существуют и позитивные элементы. В известной мере они представляют собой продолжение изъянов нынешних законодательных положений. Есть основания надеяться, что обратной стороной избирательного процесса станет повышение возможностей контроля на этапе подсчета, поскольку теперь юридическое положение наблюдателей и представителей от партий и блоков оказывается более внятным. Если закон будет соблюдаться, а это во многом зависит от активности рядовых граждан, если Избиркомы станут действовать на местах объективно, то в подсчете голосов смогут принять участие все избирательные блоки. Создана явная помеха “вбросу” бюллетеней и электронной фальсификации, что было правилом господствующего класса на предыдущих выборах.
НОВАЯ ИДЕОЛОГИЯ КРЕМЛЯ ДЛЯ БУДУЩЕГО РОССИИ
Самым поразительным проявление борьбы кремлевской группировки за сохранение своей власти стала смена “пропагандистско-идеологической основы” деятельности Кремля. Несомненно, перед нами изощренный маневр, рассчитанный на решение сиюминутных текущих задач. Но какова политическая фантазия! Каковы масштабы аморальности, беспринципности и вседозволенности! Еще совсем недавно ельцинская группировка, оккупировавшая Кремль с августа 91-го, извергала “крайнюю форму западничества” и повсеместно орала о “демократии американского типа” для России. Этот ор сопровождал и обосновывал расчленение Советского Союза на отдельные государства, проведение лихорадочной приватизации газовой, нефтяной, металлургической промышленности, финансовой сферы и региональной транспортной инфраструктуры аэропортов, морских портовых сооружений.
Пестовались олихархи из числа демнаучных работников (Потанин—Березовский) и партхозактива (Ч.В.С. и Вяхирев), которые в кратчайшие сроки образовали опору режиму под недремлющим оком Ельцина—Чубайса с благословения и подсказки американских хозяев, целенаправленно встраивавших всю экономическую систему России в финансово-экономическую политику МВФ. Именно этот ор, помноженный на антикоммунистическую истерию, и сформировал “виртуальный мир” ельцинской победы в 96-м году.
И вот на смену “чистым” проамериканцам, открыто выражавшим презрение к историческому прошлому российской и советской империй, приходят другие люди и другие формы пропаганды. Сначала для демпфирования дефолта, явившегося пиком крушения проамериканской идеологической и финансово-экономической линии, вместо молодого “ультрадемократа” с комсомольским прошлым Кириенко выдвигается горбачевец Примаков. Он сглаживает финансово-экономический крах и начинает медленное, сверхосторожное движение к первой позиции — к роли преемника. Последнее, конечно, не устраивает “верховного”, и он осуществляет новый кадровый вираж в пользу плюшевого “мишки” Степашина, имеющего лишь одну идеологическую сущность — конформизм к любым параметрам “генеральной линии”. Его детскость по отношению к Ельцину как “папаше” не спасла его от моментального смещения. И эта отставка отражала понимание Ельцина и его окружения того, что Степашин не обеспечивает необходимую победную “преемственность” в выживании “семьи” и закреплении поделенной Чубайсом собственности. Потенции “Степаши” — мягкий, вкрадчивый, подхалимный, уступчивый и готовый к любому предательству характер — явно не отвечали схеме “победы” над сплачивающимся блоком губернаторских начальников.
Читать дальше
