Владимир Киршин - Частная жизнь

Это мы на демонстрации. Меня здесь нет, людей этих я не знаю, но это именно – МЫ. Кроме одного – он в шляпе, он не «мы». Все люди как люди, а он шляпу надел. Ему померещилась оттепель. Вот именно ему – одинокому, зажатому толпой и слегка растерянному, – следует посвятить эту книгу.

Главное на этом снимке даже не пальто из драпа, а те самые, прославленные в стихах и песнях открытые лица. Вот, господа, это и есть молодежь середины ХХ века в подлинном, весеннем смысле слова: молодая и чистая. «Голубой» для них – цвет неба, а «крутой» – подъем уровня жизни советских людей.

Трофейная коляска. Ребенок наш.

Стрижка «чубчик» и чулки, скатанные бубликом, – будущий панк. Что-то делает, полезное…

Конец 1950-х, площадь перед ДК им.Я.М.Свердлова в Перми (ныне Дом культуры и техники).

Береты на мальчиках и чулки. Автомобиль «Победа». Велосипед «Школьник» – «дамский».

Деревянные парты с гнездами для чернильниц. В партах можно найти: дерматиновые портфели, матерчатые мешки с кедами для физкультуры, раскрытую книжку «Брат героя», скомканные записки, шелуху семечек и огрызки яблок, а также отвинченную голову Ивана Семенова, знаменитого второклассника и второгодника.

Команда. Законные парни, жаль, меня с ними нет. А как будто бы есть. На груди у одного вижу значок «Зеленый патруль» – было такое пионерское движение, природоохранное, удостоверения выдавали, как мильтонам.

Ой, много «знаков». Ну, во-первых, буйная зелень на месте нынешней площади Дзержинского, сейчас ее сильно окультурили. Потом, трамвайные рельсы – перенесены. Легковушки «ЗиМ», «Победа», мотороллер «Тула» – вымерли. Кочегарка дымит. Но самый загадочный «знак» – дом, откуда велась фотосъемка. Не менее четырех этажей, судя по высоте. Исчез бесследно, что не характерно для четырехэтажек.

А здесь я вижу пасть чудовища с рачьими глазами. И «народ», которому якобы что-то принадлежит, – как пена из пасти того чудовища. Не люблю «народ». Человеков люблю.

1970 год, апрель. Общественные работы в честь столетия вождя. Аполитичный букетик выдает подлинные чаяния советской молодежи.

Наш вокзал. Еще с классическим циферблатом, насквозь прозрачный – наш. Нынешнее, реконструированное здание лишено циферблата, зеркальные стекла фасада отчуждают его от зрителя, отталкивают, делают непроницаемым, как банк. Непроницаемость – симптом конца века.

Вокзальная площадь свободна от автомашин.

30 с лишним лет назад жителей Перми потрясли эти снимки: пьяный в клетке белого медведя. Люди выстаивали трехчасовые очереди в зоопарк, чтобы увидеть и ахнуть: вот оно, это чудовище – прихлопнуло «венца природы», как муху, и не почесалось.