Малиновки заслыша голосок,
Припомню я забытые свиданья,
В три жердочки березовый мосток
Над тихою речушкой без названья,
– струили беспричинную радость «Верасы» из магни-тофона, ресторанские тетки в золоте верещали про «час розовый», «дефицит» к ним в утробу уже не помещался, валился изо рта. А наутро приезжали трактора и зака-пывали неубранный урожай вместе с мусором в землю.
Рестораны днем кормили нас «комплексами» за 1-1,5 руб. Кафе ничем не отличались от столовых: и там, и там – самообслуживание, вместо столов – «стойла», окрики уборщиц: «А посуду кто уносить будет?!». Вонючая тряпка елозит перед носом, попрошайка ждет, когда ты ей оставишь кусок… В 83-м чаще всего попрошаек можно было видеть в кафе «Волга» на Компросе.
С ностальгией вспоминалась старая добрая рыба хек, в 83-м кормили нас минтаем и диковинной простипомой уже не только по четвергам – всю неделю. Куры запахли рыбой! Прошел слух: кур на птицефабрике кормят рыбьими головами! Мясные пельмени еще были кое-где, стоили 36 коп. порция – 8 штук. Молоко продавали в треугольных дырявых пакетах, чаще всего – «восста-новленное» из сухого. Кефир в широкогорлых бутылках, запечатанных фольгой. Проволочная тара пришла на смену деревянным ящикам. Как на лошадках, на прово-лочной таре детвора зимой каталась с горок.
Пиво бутылочное было в «чебурашках» с наклейкой полумесяцем, 37 коп. с посудой. Розливное пиво таскали бидонами, канистрами, но чаще всего – стеклянными 3-литровыми банками под полиэтиленовой крышкой, 44 коп. за литр мутного суррогата без названия. Его еще надо было найти. По утрам встречные мужики с банками обме-нивались информацией о пройденных пивных «точках». Найдя источник, стояли в очереди и час, и два, и три. Очередь за пивом с утра, это вообще – русский «сюр»: что за рожи, что за одеяния! А что за концерты! Постой-ка с «люмпенами» два часа с похмелья да под палящим солнцем – фантастом станешь, третьим Стругацким, вторым Лемом, Лецем и Лехой Валенсой еще до кучи.
На работе в 83-м за дисциплину взялись: Андропов приказал. Завели журналы прихода-ухода, начальники встали у дверей – ловить опоздавших, вахтеры помоло-дели – пришло их время, настал их звездный час, они теперь главнее начальника – если что, напишут куда надо, что он попустительствует, и будет начальнику клизма. Никто не работал – все только соблюдали и отчитывались. Несколько месяцев по струнке ходили. Потом стали забывать журналы заполнять, потом и вовсе потеряли их нечаянно… Штраф за безбилетный проезд в том году нам увеличили втрое: три рубля стал – стократная стоимость проезда на трамвае. Работа контролеров была вредной – теперь стала опасной.
Новость: из Афганистана «дембеля» возвращаются с травмированной психикой. Ну, для пермяков это – пустяки. Вот, к примеру, у меня знакомый из тюрьмы вышел, так он как водки хлебнет – вообще дикий делается: глаза белые, фиксы вперед и вилкой машет: «Всех порешу, суки!». И таких в нашем арестантском городе бродили сотни. Так что психами нас не удивить, мы сами психи. Вот «груз 200» – это что-то новое…
И поверх всего – чье-то маленькое личное счастье. Как всегда – поверх и вопреки.
1984. ПОСЛЕДНИЙ ГОД «ЗАСТОЯ»
Долгая память хуже, чем сифилис,
особенно в узком кругу.
Идет вакханалия воспоминаний -
не пожелать и врагу.
И стареющий юноша в поисках мается,
лелеет в зрачках своих вечный вопрос.
И поливает вином. И откуда-то сбоку
С прицельным вниманьем глядит
электрический пёс.
БГ
Последний год «застоя» – 1984. Все нарывы созрели. В моде словечки: «левак» – шабашник; «шабашка» – левая работа; «халтура» – плохо сделанная работа; «халтурка» – шабашка, которую можно сделать плохо.
Все мысли вокруг этого. Летучая фраза: «Где бы ни работать – лишь бы не работать».
Мы несем свою вахту в прокуренной кухне
В шляпах из перьев и в трусах из свинца.
И если кто-то издох от удушья, то -
Отряд не заметил потери бойца.
БГ
Пьяные исповеди на кухне надоели до чертиков. Какой-то рокер по фамилии Цой выискался: «Перемен! Мы ждем перемен!». Чудак. Всем же ясно: никаких перемен не будет НИКОГДА.
Теперь-то мы знаем: то был последний год. Уже следующей осенью повеселеет центральное телевидение и оживут центральные газеты. Еще через год появятся умные и честные книги, одновременно повылазят откуда-то в невероятном количестве хитрые и жадные сволочи, и такая у нас начнется с ними интересная жизнь…
Читать дальше