Виктор Васильев - Актеры шахматной сцены

Вот, оказывается, как все просто. Не было, значит, неожиданных ударов, ловушек, угроз, а гроссмейстер Геллер ни с того ни с сего взял да и подставил ладью под удар! Геллер, оказывается, и спокойно гулял, и улыбался, и с хладнокровнейшим видом играл – никаких волнений! Как будто в шахматной борьбе, предельно насыщенной глубокими и скрытыми психологическими переживаниями, по внешнему виду участников можно безошибочно судить об их внутреннем состоянии! Быть может, Геллер улыбался и тогда, когда протягивал Талю руку и поздравлял его с выигрышем партии, быть может, он, как истинный спортсмен, делал это и с хладнокровнейшим видом, но вряд ли по улыбке можно судить о том, как шла борьба и каких трат нервной энергии она стоила.

Набившие оскомину разговоры о везении Таля, о неправомерности некоторых его побед показывали, что даже для довольно искушенных в шахматах людей крылось в успехах Таля, в его игре что-то странное, непонятное. Да, что и говорить, Таль загадал своим соперникам и комментаторам загадку, и то, что эта загадка была не из легких, подтвердили ближайшие события.

Впрочем, самого нашего героя разговоры о его везении уже не огорчали. Его стиль выдержал двойной экзамен – в Москве и Риге. Он убедился, что стремление к острой, рискованной игре позволяет ему добиваться необычайно высокой результативности. Он пришел к твердому выводу, что без риска нельзя побеждать.

Все складывалось удачно не только на шахматных полях. Чемпион страны сдал государственные экзамены на «отлично», защитил диплом – «Сатира в романе Ильфа и Петрова «12 стульев». Его трактовка образа Остапа Бендера, в котором он нашел много положительных черт, была признана если и не безупречно правильной, то, во всяком случае, бесспорно оригинальной.

Закончив университет, Таль отправился на Черноморское побережье. Мать надеялась, что ее мальчик наконец-то отдохнет. Но когда Таль попал в дом отдыха, он быстро пристроился к бригаде художественной самодеятельности, выступал с конферансом, куплетами, пародийными песенками. Некоторые песенки сочинил сам. Бригада – студенты консерватории из Донецка, несколько актеров и любителей – с успехом гастролировала по побережью.

Миша чувствовал себя счастливым. Правда, он, кроме того, выступал еще с лекциями и сеансами одновременной игры и сильно уставал, но веселая жизнь с постоянными разъездами, шумный прием, который устраивала ему публика – он уже был знаменит, – наконец, возможность проверить свои актерские если не способности, то наклонности – все это очень ему нравилось.

Правда, как только Таль узнал, что может в составе студенческой команды выступить в Варне в очередном первенстве мира, он, не задумываясь, немедленно полетел туда. Возможность поиграть в шахматы он упустить не мог.

В Варне Таль играл на первой доске и набрал восемь с половиной очков из десяти – превосходный результат. Это было в июле. А в августе он уже находился в Югославии, в Портороже, где начинался межзональный турнир. Михаил Таль вступил в борьбу за мировое первенство.

Задумывался ли этот оптимист над тем, а зачем, собственно, он едет в Порторож? Зададим этот вопрос яснее – помышлял ли он всерьез в двадцать один год о титуле чемпиона мира? Ведь для всех, без исключения, великих шахматистов прошлого борьба за мировое первенство была итогом многолетних усилий, чаще всего – целью, смыслом жизни. Имел ли моральное право на подобные притязания молодой Таль? Что он сделал в шахматах и для шахмат, чтобы посягнуть на титул сильнейшего?

Наверное, Таль не был бы Талем, если бы он усомнился в своем праве – спортивном и моральном – вступить в борьбу с чемпионом мира. Правда, пока что ему еще и очень хотелось поиграть в сильном турнире. Тут он тоже остался верен себе.

Порторож – небольшое курортное местечко на берегу Адриатического моря. К услугам участников были прекрасный пляж, волейбольные площадки, теннисные корты. Правда, Талю вскоре стало скучно: в теннис и волейбол он не играл, покоиться в шезлонге – это не для его натуры, а бригады художественной самодеятельности не было. Одним словом, он остался недоволен: народу мало, развлечься нечем. Кобленца же это вполне устраивало – развлекайся, мальчик, за доской!

Игра в Портороже ставила сложные проблемы перед каждым участником – по положению в турнир претендентов попадало только пять первых. Что касается советских шахматистов, то для них условия были еще труднее, так как Международная шахматная федерация (ФИДЕ) приняла решение (впоследствии, разумеется, отмененное), что в соревновании претендентов не может участвовать больше четырех представителен одной страны. Ввиду того что Смыслов и Керес уже завоевали право выступать в турнире претендентов, на порторожскую четверку – Бронштейна, Таля, Петросяна и Авербаха – оставалось, следовательно, лишь две вакансии. Правда, уже во время соревнования руководители ФИДЕ, увеличив по коллективной просьбе участников количество мест в турнире претендентов с пяти до шести, одновременно и увеличили число мест для советских шахматистов в этом турнире с четырех до пяти.