Александр Минкин - Письма президенту

Потом оказалось, что машину у меня отняли за долги. Якобы я годами не вносил квартплату. Как вы понимаете, это вранье.

Меня с женой и ребенком два года назад действительно выселили из квартиры (она, к несчастью, была в доме, принадлежащем Управлению вашими делами). Принесли бумагу: «Срочно освободите помещение, так как оно уже выписано другому человеку» (могущественному чиновнику). Я не послушался, тогда они без предупреждения отключили воду, телефон, электричество и отопление. В декабре! А у ребенка ангина.

(Про выселение я как-нибудь вам отдельно напишу – обхохочетесь. Первый заместитель управляющего вашими делами дал нашей семье билеты в Кремль на елку, на то единственное представление, где будете вы лично, и сладким голосом предупредил: «Только обязательно пойдите, а то если рядом с президентом будут пустые места, меня накажут».

На елку мы сдуру поехали. Хотелось дать чуть-чуть радости ребенку, запуганному угрозами, замученному жизнью в темноте и холоде.

А в Кремле тепло! А в Кремле светло! Мы сидели рядом с вами, вы детям улыбались, а мы на вас любовались. А в это время сотрудники вашего Управления делами взломали дверь нашей квартиры, сменили замок, чтобы, вернувшись с Кремлевской елки, мы уже домой не вошли.)

Отключать воду и отопление, выселять без решения суда – это уголовное преступление, Владимир Владимирович, вы как юрист, надеюсь, это знаете. Но прокуратура уголовного дела не возбудила, хоть мы и настаивали.

Что делать? Возмущаться по «Свободе» и «Эху» было совестно. Писать в газете? А о чем? Ну выселили, но ведь не убили, не посадили. Не хотелось превращать частное дело в митинг.

Вероятно, ваши служащие-негодяи решили, что мое молчание объясняется страхом. Тогда (через девять месяцев после выселения) они подали в суд иск, будто бы я годами не платил за квартиру. Изготовили фальшивые документы, обучили лжесвидетелей. Суд во всем пошел им навстречу, вынес постановление об аресте моего имущества за долги. И вот в пробке вечером меня «случайно» нашли, прижали…

А все-таки приятно знать, что всего за триста долларов менты готовы послать (не скажу куда) всю вашу шпану.

…На следующий день я, как было приказано, позвонил судебным приставам, которые объявили мою машину в розыск (по просьбе Управления вашими делами):

– У меня машину забрали, хотя законного судебного решения еще нет. Говорят, вы можете разрешить, чтобы я пока на ней ездил.

– Посмотрим на ваше поведение.

– У меня хорошее поведение. Вы скажите, как с машиной будет?

– Как договоримся.

Владимир Владимирович, я понимаю, что в кремлёвском журнале у меня по поведению двойка. Даже многим читателям эти наивные «письма президенту» кажутся непростительной дерзостью. (Некоторые думают, будто писать вам такие письма опасно для жизни. Что-то, значит, такое витает в воздухе.)

…Приехали мы с редакционным адвокатом в милицию, где во дворе стояла арестованная и опечатанная «хонда», а на крыльце – пристав.

– Ну что? Арестовать или дать покататься?

– Дайте покататься.

– Я вам прямо скажу: двести баксов.

Мы, Владимир Владимирович, оторопели. Пристав был спокойный, веселый, его не смущало, что нас двое; он не брал никого за локоток, не отводил за уголок, не понижал голос.

Адвокат тихо спрашивает: «У тебя сколько есть?» «Три тысячи рублей», – отвечаю. «И у меня полторы. За четыре с половиной, наверное, отдаст».

Нас, Владимир Владимирович, поразила не сумма, а именно открытость и громкость требования. Как это получается, что преступник требует взятку не таясь, а мы шепчемся?

И тут нам пришло в голову, что пора помочь вам в борьбе с коррупцией. И вы, и министр внутренних дел, и генеральный прокурор, помнится, призывали: мол, если граждане не будут бороться с отвратительными явлениями, то милиция и прочие органы бессильны.

Адвокат для виду пошел торговаться с приставом, а я стал звонить в МВД, прямо в министерство, на Житную.

– С меня в милиции взятку вымогают. Что мне делать?

– Вы должны приехать к нам, написать заявление.

– Но ведь он же уйдет, избавится от денег.

– Ничем не можем вам помочь.

– Девушка, а с кем я разговариваю?

– Это не важно.

Она права, Владимир Владимирович, это не важно. Будь на ее месте другая – сказала бы то же самое.

Что же делать? Не скажешь же приставу: вы тут подождите, пока я съезжу куда надо и вернусь с группой захвата. И сколько времени пройдет, пока заявление примут, зарегистрируют, найдут людей («Вам русским языком говорят: все на обеде!»).