Рой Медведев - Солженицын и Сахаров

РОЙ МЕДВЕДЕВ

Солженицын и Сахаров

Александр Исаевич Солженицын и Андрей Дмитриевич Сахаров. Великий русский писатель и великий русский ученый. Два нобелевских лауреата. Два великих социальных утописта XX века.

В своем новом исследовании известный российский историк Р. А. Медведев анализирует деятельность и идеи Солженицына и Сахарова, оставивших заметный след в развитии обществен-ного сознания в нашей стране и оказавших, возможно, решающее влияние на судьбы Советского Союза и современной России.

Андрей Сахаров и Александр Солженицын

Первые встречи

Андрей Дмитриевич Сахаров и Александр Исаевич Солженицын встретились в первый раз 26 августа 1968 года - через несколько дней после оккупации Чехословакии войсками Варшавского пакта. Это событие стало большим потрясением для всех диссидентов, и многие искали какие-то формы, чтобы выразить на этот счет свой протест. Академик и трижды Герой Социалистического Труда А. Д. Сахаров только недавно - в мае 1968 года выступил как диссидент, обнародовав свой первый большой меморандум "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе", - с призывом к развитию демократии и плюрализма. Это выступление быстро принесло Сахарову известность - и в Советском Союзе, и в западных странах. Но у него еще не было почти никаких связей не только с диссидентскими группами, но и с писателями и учеными за пределами большой, но замкнутой группы ученых-атомщиков. Солженицын получил мировую известность еще в конце 1962 года - после публикации в "Новом мире" повести "Один день Ивана Денисовича" - первой небольшой книги о сталинских лагерях, опубликованной в СССР. Но тогда это было частью "десталинизации", проводимой Н. С. Хрущевым после XXII съезда КПСС, и на встречах руководителей партии с деятелями культуры не только Н. Хрущев, но и Михаил Суслов жали Солженицыну руку и горячо приветствовали публикацию "Ивана Денисовича". На путь открытой оппозиции режиму Солженицын вступил лишь в мае 1967 года, обнародовав свое "Открытое письмо IV съезду Союза советских писателей", - с протестом против цензуры и политических преследований советских писателей. В это же время был отправлен на Запад для перевода и публикации большой роман Солженицына "В круге первом". У Солженицына было много друзей и знакомых среди писателей, но он держался в стороне от всех диссидентских кружков. Однако теперь, в конце августа, ни Солженицын, ни Сахаров не хотели молчать и решили как-то объединить свои усилия. В эти дни в самых разных группах возникла

3

мысль о содержательном протесте, который могли бы поддержать несколько десятков наиболее известных тогда деятелей из интеллигенции. Неожиданно очень эмоциональный и глубокий по содержанию текст предложил кинорежиссер Михаил Ильич Ромм. Сахаров был готов подписать этот текст, но не хотел, чтобы его подпись стояла первой. Поздно вечером 23 августа подпись под этим документом поставил академик Игорь Тамм, его примеру последовало еще несколько ученых. Сахаров хотел ехать к Твардовскому, но Александр Трифонович в эти дни не появлялся даже в редакции "Нового мира" и ни с кем не встречался. Тогда Сахаров и спросил своих друзей о Солженицыне, который, как оказалось, и сам искал этой встречи.

Солженицын приехал в Москву из Рязани вечером 24 августа - для знакомства с ситуацией и поддержки общего протеста. 25 августа он встречался с разными людьми, а на следующий день с соблюдением всех правил конспирации Солженицын встретился и долго беседовал с Сахаровым. Эта встреча состоялась на квартире физика Евгения Файнберга, которого Андрей Дмитриевич хорошо знал. Но Файнберг был знаком и с Солженицыным. Александр Исаевич еще раньше искал связей с академическими физиками, у которых была репутация как влиятельных, так и независимых людей. В этой среде Солженицын встречал и восхищение, и поддержку. Придя в гости к Е. Файнбергу на Зоологическую улицу, Солженицын отказался от угощения и, внимательно осмотревшись, тщательно закрыл все окна занавесками. Он хотел строго доверительной беседы один на один. Вряд ли, однако, можно было полностью скрыть сам факт такой встречи от органов КГБ, так как Сахаров в то время был не только секретным, но и охраняемым ученым. Еще в начале 60-х годов он решительно отказался от открытой охраны, но не мог воспрепятствовать скрытому сопровождению. Впрочем, Сахаров и не пытался этого делать. Он и в 1968 году, и позже старался не прибегать вообще к какой-либо конспирации - ни при встречах и беседах, ни в телефонных разговорах. Это была его принципиальная позиция, и он заранее предупреждал о ней своих новых знакомых. "Мне нечего скрывать", говорил он в таких случаях. У него просто не было никаких навыков на этот счет, и он не собирался ими овладевать. Солженицын, напротив, был склонен к самой тщательной конспирации, и у него были для этого веские основания. В любом случае о характере и содержании весьма продолжительной беседы Сахарова и Солженицына в органах КГБ, вероятнее всего, не