О Вере, Царе и Отечестве
/ Политика и экономика / В России
Панк-шоу у алтаря, акты вандализма в храмах, скандалы вокруг собственности патриарха, жаркие дискуссии о роли и месте православия в светском государстве выплеснулись с газетных полос и телеэкранов на улицы и кухни... Таких потрясений Церковь не знавала за всю новейшую историю страны. Что за этим стоит — грязные пиар-технологии или стратегические просчеты, допущенные священноначалием РПЦ?
Об этом на страницах «Итогов» дискутируют протоиерей Всеволод Чаплини протодиакон Андрей Кураев.
С одной стороны
Протоиерей Всеволод Чаплин: «Церковью недовольно не общество, а лишь часть элиты...»
— Отец Всеволод, почему фокус общественного интереса сконцентрирован сегодня именно на РПЦ? Речь идет не только о скандальном «панк-молебне» в ХХС, но и о вспышке антиклерикальных настроений, проявляющихся как на бытовом уровне, так и в СМИ, и о нарастающей критике в адрес патриарха.
— Это индуцируемые настроения. На самом деле они не имеют отношения к реальности основной России. Речь идет о группке в несколько тысяч человек, которые пытаются эти настроения придумать и лукаво на них поиграть.
— И какова цель?
— Очевидно, некоторые не хотят, чтобы общество менялось, чтобы в нем мощно присутствовало нравственное измерение, чтобы любой грех, личный или общественный, назывался бы своим именем и обличался.
— Кто же эти супостаты?
— Это и некоторые финансовые круги, и люди, вхожие в коридоры власти, и часть экспертной и информационной элиты. Все они очень боятся, что религиозное чувство в народе станет основной жизненной мотивацией, и в этом случае для них просто не останется работы: им уже не удастся манипулировать народом в тех или иных экономических или политических целях. Надо сказать, что они правильно беспокоятся, но их методы чрезвычайно постыдны.
— А может, в этом проявляется недовольство общества все более активным проникновением религиозных институций в светскую жизнь страны?
— Отнюдь. Подчеркну: это недовольство не общества, а лишь части элиты.
— Не вредит ли моральному авторитету Церкви ее близость к власти, отношение к которой среди граждан далеко не однозначное?
— Никакой близости к власти у РПЦ нет, это миф. Конечно, мы поддерживаем постоянный диалог с властью и взаимодействуем с ней, как и любая религиозная община в любой стране — от Соединенных Штатов Америки до Северной Кореи. При этом достаточно внимательно посмотреть на наши церковные тексты, чтобы увидеть, сколько критики власти содержится в них. Это касается и демографической политики, и социальной, и всего того вектора традиций, который был неправильно избран в девяностые годы, и многого другого.
— Считают ли в РПЦ возможным прислушиваться к голосу граждан — как верующих, так и неверующих?
— Безусловно. Мы общаемся со многими людьми достаточно тесно и интересно. Например, мне очень нравится обсуждать те или иные проблемы с такими, как господин Гозман, как господин Познер. С ними есть о чем поговорить, порой и поспорить. Но честный разговор и информационная кампания, которая сегодня подчас имеет место, это немножко разные вещи. Когда в публичном пространстве появляются такие люди, как господин Невзоров, который бросается чудовищными, причем бездоказательными и в принципе недоказуемыми обвинениями, то тут, конечно, речь идет не о диалоге, а о том, что нужно помолиться об изгнании беса.
— Оставляет ли РПЦ за патриархом право на ошибку? Ведь католики, как известно, настаивают на непогрешимости Папы Римского?
— В вопросах веры любой церковный иерарх должен прежде всего быть провозвестником учения Христова. Если он не осужден Собором, то, значит, он в вопросах веры не ошибается. В личных же делах, конечно, ошибается каждый человек. Но опять же, без того чтобы эта ошибка была осуждена Собором, ее наличие по церковным правилам не признается.
— Способна ли нынешняя критика РПЦ оказать благотворное влияние на развитие Церкви?
— При всей той скандальности и соматической приниженности сегодняшних дискуссий, как говорится, нет худа без добра. Люди толкуют Евангелие, постепенно начинают понимать, что есть огромная разница между православием и пацифизмом, православием и антропоцентризмом, православием и соглашательством с грехом, приспособленческим типом христианства, который пошел на поводу у общества потребления, отказавшегося от любых представлений о добре и зле. Люди начинают понимать, что в Церкви, как и в Царствии Божьем, не может быть равенства, что православная традиция говорит о Христе не только как о милостивом Господе, но и как о грозном судие. А он предстает в Евангелии и тем, и тем. Люди начинают понимать разницу между Христом и так называемым богом души, который покорно оправдает все, что угодно, и согласится со всем, чем угодно. И чем больше об этом будут говорить в газетах и на телеканалах, тем это понимание будет лучше.
Читать дальше
