— Аркадий Дмитриевич, по какой линии вы приходитесь родственником Петру Аркадьевичу?
— У Столыпина было шестеро детей: пять дочерей — Мария, Наталья, Елена, Ольга, Александра — и сын Аркадий. Это мой дед. Он ушел из жизни в 1990 году. Можно сказать, что фамилия Столыпин сохранилась именно благодаря ему как единственному представителю мужского рода. В свою очередь его сын Дмитрий — мой отец. Дед, на мой взгляд, был очень похож на своего великого отца — один рост, такая же фигура. А вот отец совершенно не похож на Петра Аркадьевича, может, потому, что его мать была испанкой и он в себя впитал ее гены. У меня и русские, и французские корни. Мама — француженка, она из самого центра страны, из провинции Лимузен. Назвали меня в честь деда — я ведь старший сын в семье, женат, имею троих детей. У меня есть брат Александр, он художник. Правда, то, что он делает, моему отцу не очень нравилось в творческом плане, он даже запретил ему подписывать свои творения фамилией Столыпин, и тогда тот взял себе псевдоним Психоз. Еще у нас есть сестра, она живет на юго-востоке, в Дижоне, где, как вы знаете, делают известную горчицу.
— Вы поддерживаете какую-то связь с другими родственниками?
— Почти нет, да их и не так много осталось в мире. Есть родственники в Италии, в США. Пять дочерей Петра Аркадьевича, его внучки, правнучки через брачные связи породнились с представителями знаменитых фамилий — князьями Волконскими и Щербатовыми, графами Кайзерлингами и Бобринскими, со многими другими семействами, в том числе принадлежащими к европейской аристократии.
— Каков ваш род занятий?
— Я держу прокат автомобилей фирмы «Рено».
— Это символично, поскольку именно на этой фирме после революции работало много русских белоэмигрантов.
— Это верно. Тем русским была свойственна особая черта — они могли свободно говорить на многих языках. Мой дед, например, спокойно получил во Франции место журналиста, работал в агентстве Франс Пресс. Отец тоже был журналистом, он уже давно на пенсии, сейчас ему 78 лет.
— Что вспоминают в семье о том, как Столыпины покидали охваченную огнем революции Россию?
— Я много разговаривал с сестрой моего дедушки Еленой, которая имела дом под Парижем, и она рассказывала о том, как семья после совершенного в 1911 году убийства Петра Аркадьевича жила в Петрограде, а после революции переехала в Киев, а потом в имение в Подольской губернии. В 1920 году, когда белые отступили и пришли большевики, они убили одну из дочерей Столыпина, Ольгу. Остальные дети спасались кто как мог. Александра, ставшая потом графиней Кайзерлинг, пряталась от красных в стогу сена, ее забросали соломой сверху, чтобы те не заметили. Деда фактически спас один землемер, который взял его к себе в помощники. Под именем Валентина Габриловича он разъезжал по селам и произносил речи о том, что вся земля должна принадлежать крестьянам. В результате оставшиеся в живых члены семьи перебрались на Запад с представителями польского Красного Креста. Уезжали впопыхах, совершенно не было времени собраться. Потому осталось не так много вещей, которые напоминали бы о большой семье. Чудом сохранились портрет Петра Столыпина, несколько фотографий, что-то из посуды, какие-то отдельные тарелки, вот, пожалуй, и все.
— Лично вы ощущаете себя потомком великого человека?
— Точно могу сказать: с самого детства вся моя жизнь пронизана духом, пониманием того, что я являюсь его родственником. Когда плохо себя вел, не слушался родителей, они урезонивали меня, говорили, что noblesse oblige («положение обязывает») вести себя прилично и я должен понимать, что являюсь наследником великого прадеда. Дед жил недалеко от Парижа, в маленьком городишке Люзарш, и ребенком меня часто к нему возили, практически каждую субботу. Я много слушал дедушку, жалею, что он не был принципиальным и жестким по отношению ко мне и не заставил меня выучить русский. Многие вещи понимаю, но, к сожалению, говорю очень мало (произносит по-русски). У деда сохранились только отрывочные воспоминания о его отце, ведь когда Петра Аркадьевича не стало, ему было всего 8 лет. Он вспоминал, как каждый вечер перед сном спускался в кабинет к отцу. Тот звал его Адинька, и хотя у Столыпина из-за острого ревматизма была почти парализована рука — лечили его плохо, — он делал рисунки, чтобы забавлять ребенка.
— Наверняка должна была многое помнить об отце его старшая дочь Мария. На момент смерти Петра Аркадьевича ей было 25 лет. Г-жа Конрой, знаю, вы неоднократно встречались с Марией. Какие воспоминания сохранились у нее?
Читать дальше
