И это уже не "кризис", не "угроза утраты" национальной идентичности, а совершенное отсутствие такой идентичности. Нам больше нечего терять.
В чём наша "русскость" - в быту, культуре, одежде, привычках?.. Мы потеряли себя, для нас жизнь, обычаи и традиции собственных прадедов - точно такой же далёкий и мёртвый музейный экспонат, как для иностранных туристов. С той только разницей, что им хотя бы любопытно, а нам - нет!
Конечно, найдутся те, кто с гордостью здесь напомнит, что "мы, русские, православный народ! В православии заключена наша духовность и преемственность". Но так ли всё на самом деле?
То обстоятельство, что бывшие советские граждане в массовом порядке завели привычку крестить своих детей, ничего не говорит не только об их воцерковлённости, но даже просто о религиозности. В большинстве случаев за этой привычкой стоит мода, своего рода веяние времени, так же часто - примитивное суеверие. Образ жизни, который предписывает Церковь верующим и который необходим для того, чтобы быть христианином, не ведёт и один процент наших "православных" соотечественников. Их "образ жизни" - это современная повседневность с господством в ней не просто светских начал, но прямо антихристианских и ещё шире - антирелигиозных.
Нельзя забывать и о судьбе Церкви. И она сама, состоящая из живых людей, понесла немало духовных потерь. Не замечать сегодня тяжёлого положения в церковной организации, молчать о её внутренних проблемах могут только пропагандисты "казённого" православия.
Всё это очень большой негативный груз, который отдаляет перспективы возрождения, потому что нет твёрдых основ, на которые оно могло бы опереться. Причём корни нашей этнокультурной катастрофы гораздо древнее и глубже, чем принято обычно себе представлять.
В российской истории правительство несколько раз объявляло беспощадную войну собственному народу и с успехом её выигрывало. Правда, в официальной историографии эти войны носят деликатное название "реформ" или "преобразований". Однако как ни назови, но в результате проведённых военных действий было уничтожено всё самобытное, что некогда отличало русский народ от всех прочих. Последствия этого для страны вполне сравнимы с последствиями иноземного завоевания: полная потеря всяких живых примет национальной индивидуальности, разрушение традиционных социальных институтов.
С непостижимым легкомыслием принято относиться к тому, например, что в России на протяжении двух столетий крестьяне находились в самом настоящем рабстве, а в Петербурге и Москве работали одни из крупнейших рабовладельческих рынков XIX столетия, где православных русских людей продавали как скотину, оптом и в розницу.
Как на полезную в хозяйстве вещь смотрели на русских крестьян великие поэты и государственные деятели, храбрые генералы - герои победоносных войн.
Без осознания этого обстоятельства невозможно ничего понять в русской истории периода империи.
О страшном положении народа Константин Аксаков писал в обращении к императору Александру II в 1855 году: "Русская земля стала как бы завоёванною[?] Народ получил значение раба-невольника в своей земле". Объективное исследование эпохи крепостного права приводит к выводу о том, что крепостные не были даже гражданами государства. Лишённые права на собственность, на личную жизнь, наконец, потеряв право жаловаться на господ и приносить присягу правительству, они были поставлены во внешние отношения к государству, должны были работать и воевать, защищать и обслуживать режим, который ровно ничего не давал им взамен.
Произошло самое страшное, что только может быть в жизни национального государства: не только социальное, но и духовное отчуждение элиты и народа. Русскому дворянству была правительством поставлена удивительная цель - стать иностранцами в своём отечестве. Образ такого "благородного" отщепенца метко обрисовал В.О. Ключевский: "Усвоенные им манеры, привычки, понятия, чувства, самый язык, на котором он мыслил, - всё было чужое[?] а дома у него не было никаких органических связей".
В последующие периоды, когда ряды образованных людей в России пополнились выходцами из других сословий, им не оставалось ничего другого, как подражать дерусифицированному дворянству - все общественные нормы, система и направленность образования принуждали к этому и не оставляли другого выбора.
Самые одарённые представители этого круга могли только ценить следы народной русской культуры, но всегда оставались по отношению к ней сторонними наблюдателями. А многие вовсе побаивались и недолюбливали её. Знаменитый историк С. Соловьёв не затруднился однажды вынести приговор без малого целой тысяче лет самобытной жизни русского племени - "вредная старина"! Так он оправдывал реформы Петра Первого.
Читать дальше