Дмитрий Быков - Гражданин Поэт. Наши – всё

Вот еще событье для прикола,
Пресса весь сентябрь о нем ревет:
Выбора в России – никакого,
Выборы же будут: вот и вот.

Вот подарок нравам охладелым,
Некая движуха, как в кино:
Прохоров обманут
«Правым делом».
Дела нет! А правых нет давно.

Словно продолжая эту моду,
Мы смущаем внешнего врага:
Поглядишь – вокруг полно народу,
А народа нету ни фига.

Как-то все запуталось, ей-богу.
Как-то изменился ход планет.
Выхожу один я на дорогу —
Нет дороги. И меня-то нет.

Впрочем, у такого положенья
Есть и плюс, поверьте молодцу.
Если нет машин – то нет движенья.
То есть мы не близимся к концу.

Но спасенья нет от нервотрепки,
Ужас вновь бежит по волосам:
Мы стоим в своей бескрайней пробке,
А конец подкатывает сам.

Вот и ждем чего-то по привычке —
Без машин, без смысла и стыда.
Лишь Собянин едет в электричке,
Думает уехать. А куда?

Как ныне сбирается вещий сержант
Отмстить неразумным водилам:
Лихих – удержать,
А бухих – задержать
И штраф предъявить нерадивым.
Все шло, как обычно, но вдруг с кондачка
Убогого он задержал старичка.

– Ты скорость превысил, – сержант говорит.
А тот отвечает ехидно:
– Твой жребий, гаишник, пока еще скрыт,
Но мне его явственно видно:
Сегодня покорно тебе большинство,
Но примешь от жезла ты смерть своего…

Сержант не для споров в засаде стоит,
И спорить с сержантом накладно:
– Сначала плати, непокорный старик,
А после пророчествуй, падла!..
Не то за такие плохие слова
Потертые ты мне оставишь права.

Старик между тем оказался не прост,
Исчез, словно отроду не был.
Сержант же, ругаясь, вернулся на пост
Под грозно насупленным небом.
Стоит, непонятной тревогой томим,
И вдруг иномарка юзит перед ним.

Водитель напуган и явственно пьян,
И рожа пылает, как пламя.
С таким ты не то чтобы сделаешь план,
Но даже получишь сверх плана.
– Довольно! – сержант восклицает, —
Абзац!
Но тут из кабины послышалось:
– Клац!

Навстречу несчастному, будто змея,
Рванулось шикарное тело.
– Тебе не обломится здесь ничего! —
С презреньем оно прошипело.
Ощерило рот, замерло на момент,
И вскрикнул внезапно ужаленный мент.

Иной ростовчанки ужасен укус,
Он хуже раненья простого —
Недаром когда-то Советский Союз
Боялся девиц из Ростова.
Ни Пермь, ни Одесса взрастить не могла б
Таких исключительно бешеных баб.

Сержант отшвырнул ее прочь, разъярен,
Но тут же забился в припадке.
Ужасное бешенство чувствовал он,
Жесткое бешенство матки.
В машину пополз он, как будто в кровать.
Его обуяло желанье давать!

Доселе он брал, будто жадный койот,
И в этом не видел позора,
Теперь он водителям деньги дает
И будет давать до упора.
Так будет со всяким, кто хочет права
В казачьем краю отобрать у волхва.