Михаил Михеев - В мир А Платонова - через его язык (Предположения, факты, истолкования, догадки)

В идеальном виде правило - или даже назовем его - закон платоновской генитивизации "всего и вся" может быть сформулирован в следующем виде:

L (genit): если в общеупотребительном языке существует какое бы то ни было отличное от генитивного словосочетание, то его - в целях спрямления[136], стыдливого упрощения речи (может быть, даже некоего языкового аскетизма или "самооскопления"[137]) следует упростить, заменив данную синтаксическую конструкцию - на генитивную. При этом слово-хозяин ставится в Им.падеже, а зависимое слово, слово-слуга, переводится в Род.падеж.

Итересно было бы сравнить по частоте генитивное сочетание в русском языке, например, - с выполняющим аналогичную роль сочетанием "Y's X" в английском языке или во французском - сочетанием с предлогом de: "X de Y", а в немецком - с композитными сложными словами типа "YX", "Y-esX", да и самой генитивной конструкцией "Y-es X", лежащей как будто исторически в основе сложных слов в немецком.

Как писал немецкий филолог: "Образование типа "Haus-Vater" ни при каких обстоятельствах мы не можем превратить в противоположное ему "Vater-Haus", не изменив сразу же радикально его значение" ([Schmidt 1927] Бюлер 1934: 311); см. также интересные связанные с этим вопросом возражения Бюлера (там же, с.300-315).

В отличие от того, что должен интуитивно ощущать всякий носитель языка - относительно подобных конструкций в русском, а также в отличие от того, что в процитированном отрывке сказано о генитивной конструкции и сложных словах в немецком языке (это В.Шмидт в пересказе К.Бюлера), - Платонов как будто пытается, переломив и расширив объем применения, изменить сам смысл конструкции с родительным падежом! Во всяком случае чрезмерное расширение употребления этой конструкции (за счет других) как бы призвано "расшатать" сами ее рамки. Генитивная конструкция выступает, пожалуй, как самая частотная из конструкций его "выморочного", остраненного языка. Попробуем разобраться, какие эффекты это дает. Для этого "пройдемся" по некоторым типичным платоновским парадоксальным сочетаниям с генитивом.

Вот простейший пример подобной платоновской трансформации:

Никто не гулял [по садам] в праздности настроения (ЮМ)[138].

Исходным образцом могло служить:

а) [139].

Получаемое у Платонова в данном случае минимальное приращение смысла можно сформулировать следующим образом:

аа) .

Или даже:

ааа) !

Приведу вариант осмысления того, как у Платонова обычно оживляется внутренняя форма слова - из работы (Бобрик 1995: 180):

"Употребление Род.п. вместо прилагательного в сочетании билет партии (вместо партийный билет) имеет прежде всего функцию "остранения"... Билет вновь попадает в свойственный ему круг лексических ассоциаций (билет в цирк, на стадион и т.п.), а Род.п. партии актуализирует значение принадлежности (билет партии билет, выданный партией и ей принадлежащий)".

В стандартном сочетании языка партийный билет - стертая исходно неопределенная (или ушедшая на задний план) 'принадлежность' может быть вытеснена более актуальной - именно принадлежностью самому субъекту: можно сказать, например: Вот это мой партийный билет. Зато в платоновском сочетании подобное расщепление отношений принадлежности оказывается уже невозможным: менее важная, второстепенная и как бы само-собой разумеюшаяся принадлежность (кем, какой организацией, выданный билет?) выходит на передний план, а принадлежность субъекту почти совсем игнорируется (на первом месте - общественное, а личное - на втором): так, становится уже невозможно сказать: Это мой билет партии - в значении 'это мой партийный билет'. То есть партия оказывается как бы не просто тем учреждением, не только той инстанцией, которая выдала данному человеку свой членский билет, но как бы - и его постоянным обладателем, "держателем". Это смысл, навязываемый нам необычным платоновским сочетанием.

Или почему можно сказать:

Человек произнес нравоучительное замечание // сделал нравоучительный жест // изобразил жест участия,

но при этом нельзя, т.е. неправильно сказать, как это делает Платонов:

Сафронов... изобразил рукой жест нравоучения и на лице его получилась морщинистая мысль жалости к отсталому человеку (К) ?

Встает вопрос, в чем же мог состоять подобный жест нравоучения? Очевидно, просто в том, что человек а) ?

Или же возникающую в результате платоновского употребления словесную шероховатость следовало бы устраненить, истолковав фразу следующим образом:

б) ?

Здесь были подставлены вспомогательные глаголы ЛФ[140], нормально выражающие смысл функции Oper1 от соответствующих ситуаций, т.е.: